92-летнего ветерана войны выселяют в переполненную квартиру
Брестские власти застраивают центр города, а людей выселяют на окраины. В их число попал и ветеран войны Николай Хруцкий К тем, кто не хочет переезжать, подгоняют трактор “Беларусь” с прицепом и выселяют насильно. Люди провели ряды судов, считают, что их обижают и обманывают. Одна из таких — Раиса Бондарук. Её семью из четырёх человек выселяют из особняка в двухкомнатную квартиру. Семья — она, бывший муж, взрослый сын и отец мужа, ветеран войны Николай Хруцкий. 9-го мая Деду, как его называют в семье, исполнится 92 года.
На днях суд оставил без удовлетворения исковое заявление Раисы Бондарук.
Раиса Бондарук: Большие пусть бы дали нам комнаты. Взяли бы какой шкаф, разгородили комнату. И Деду — пожалуйста, живи, не стесняйся, раздевайся, ходи голый, как хочешь. И я бы тоже перед сыном не раздевалась. Ну, не покусаемся же. Мы и так спим здесь вместе, через ширму. Он много работает, поздно приходит. Областную Доску почёта он делал с ребятами. Талантливый, но видите как. Они говорят: мы вам даём на 11 метров больше. А я им: вы же понимаете, что 12 и 17 квадратных метров — как нам поместится четверым, человек должен ставить кровать в коридоре и там жить, так получается…
Сын для учительницы Раисы Бондарук — ещё одна болячка. Проучился год на платном отделении местного университета и вынужден был бросить: не хватило денег.
Раиса Бондарук: Но сейчас больше болит квартирная обида. Власти утверждают, что дом непригоден для жилья, понаписали актов, что всё падает. Это даёт право выселять на тесные метры независимо от пола и возраста. Мол, они нас спасают.
Женщина пыталась провести независимую экспертизу.
Раиса Бондарук: Позвонили в Минск, там говорят: всё, давайте миллион, и едем. Через пять-шесть дней будет вам акт проверки. Ни от кого не зависим, выше нас только Бог. Прошло шесть этих дней, муж звонит, так боязливым таким голосом там говорят: слишком мы перегружены, мы вам по почте пришлём. И прислали — что даже на протяжении года не смогут экспертизу делать.
Бывший муж Раисы, военный музыкант в отставке, поделился утечкой: оказывается, минские спецы позвонили в городские службы, и те предупредили, чтобы не влазили в городской бюджет. Раиса Бондарук показывает газету “Вечерний Брест”, где написано о доме на улице Кирпичной, который на самом деле разваливается, но людей выселять не хотят, поскольку снос не запланирован.
Раиса Бондарук: Центр — это престижно и дорого. Здесь к нам в чёрных длинных пальто людей ходило-переходило. И сама на приёме у мэра Полышенкова была. Он сказал: мы строим здесь жилой комплекс, здесь будут жить люди. Я и возмутилась: а скот, значит, на окраины пойдёт? Так мой муж в этом доме родился, всю жизнь прожил, помнит, как коровы с Брестской крепости по брусчатке возвращались и он с кружкой молока ждал. Мать доила корову. Мама всю жизнь прождала расширения, какого-то улучшения жилищных условий, да так и не дождалась, на Плоской лежит (брестское кладбище — Еврорадио). И нас поселяют в это гетто. И у нас, видимо, не получится.
А ветеран войны Николай Хруцкий встретит свой день рождения в больнице. И в прошлом году был там. Жил на тот момент в Доме ветеранов, так избили сильно там. Забрали насовсем домой — и здесь снос. И такой несправедливый.
Раиса Бондарук: Как это он выразился? Моё сердце болит не от того, что старое, не от ран — от обиды. Пойду, говорит, к архиерею, попрошусь в монастырь. Ведь как я с вами там буду жить? Здесь он потихоньку в двор выйдет, здесь бабки на скамейках под деревом. Орех он посадил, так выросли два ствола. “Это я и моя Маруся”, — говорит. Жена его умерла уже. От ореха весь двор в тени.
Невестка показывает письмо из облисполкома. Чиновник пишет: решают суды, а не власти, а что до ветерана войны, так ему “можно выделить социальное жильё либо поставить на льготную очередь на квартиру”.
Николай Хруцкий
Четырехкомнатный дом, где живут Хруцкие и Раиса Бондарук
Два ствола ждёт одна судьба. Скоро сюда приедут бульдозеры.
Фото Павла Грыня
На днях суд оставил без удовлетворения исковое заявление Раисы Бондарук.
Раиса Бондарук: Большие пусть бы дали нам комнаты. Взяли бы какой шкаф, разгородили комнату. И Деду — пожалуйста, живи, не стесняйся, раздевайся, ходи голый, как хочешь. И я бы тоже перед сыном не раздевалась. Ну, не покусаемся же. Мы и так спим здесь вместе, через ширму. Он много работает, поздно приходит. Областную Доску почёта он делал с ребятами. Талантливый, но видите как. Они говорят: мы вам даём на 11 метров больше. А я им: вы же понимаете, что 12 и 17 квадратных метров — как нам поместится четверым, человек должен ставить кровать в коридоре и там жить, так получается…
Сын для учительницы Раисы Бондарук — ещё одна болячка. Проучился год на платном отделении местного университета и вынужден был бросить: не хватило денег.
Раиса Бондарук: Но сейчас больше болит квартирная обида. Власти утверждают, что дом непригоден для жилья, понаписали актов, что всё падает. Это даёт право выселять на тесные метры независимо от пола и возраста. Мол, они нас спасают.
Женщина пыталась провести независимую экспертизу.
Раиса Бондарук: Позвонили в Минск, там говорят: всё, давайте миллион, и едем. Через пять-шесть дней будет вам акт проверки. Ни от кого не зависим, выше нас только Бог. Прошло шесть этих дней, муж звонит, так боязливым таким голосом там говорят: слишком мы перегружены, мы вам по почте пришлём. И прислали — что даже на протяжении года не смогут экспертизу делать.
Бывший муж Раисы, военный музыкант в отставке, поделился утечкой: оказывается, минские спецы позвонили в городские службы, и те предупредили, чтобы не влазили в городской бюджет. Раиса Бондарук показывает газету “Вечерний Брест”, где написано о доме на улице Кирпичной, который на самом деле разваливается, но людей выселять не хотят, поскольку снос не запланирован.
Раиса Бондарук: Центр — это престижно и дорого. Здесь к нам в чёрных длинных пальто людей ходило-переходило. И сама на приёме у мэра Полышенкова была. Он сказал: мы строим здесь жилой комплекс, здесь будут жить люди. Я и возмутилась: а скот, значит, на окраины пойдёт? Так мой муж в этом доме родился, всю жизнь прожил, помнит, как коровы с Брестской крепости по брусчатке возвращались и он с кружкой молока ждал. Мать доила корову. Мама всю жизнь прождала расширения, какого-то улучшения жилищных условий, да так и не дождалась, на Плоской лежит (брестское кладбище — Еврорадио). И нас поселяют в это гетто. И у нас, видимо, не получится.
А ветеран войны Николай Хруцкий встретит свой день рождения в больнице. И в прошлом году был там. Жил на тот момент в Доме ветеранов, так избили сильно там. Забрали насовсем домой — и здесь снос. И такой несправедливый.
Раиса Бондарук: Как это он выразился? Моё сердце болит не от того, что старое, не от ран — от обиды. Пойду, говорит, к архиерею, попрошусь в монастырь. Ведь как я с вами там буду жить? Здесь он потихоньку в двор выйдет, здесь бабки на скамейках под деревом. Орех он посадил, так выросли два ствола. “Это я и моя Маруся”, — говорит. Жена его умерла уже. От ореха весь двор в тени.
Невестка показывает письмо из облисполкома. Чиновник пишет: решают суды, а не власти, а что до ветерана войны, так ему “можно выделить социальное жильё либо поставить на льготную очередь на квартиру”.
Николай Хруцкий
Четырехкомнатный дом, где живут Хруцкие и Раиса Бондарук
Два ствола ждёт одна судьба. Скоро сюда приедут бульдозеры.
Фото Павла Грыня
