Алексиевич: Коммунизм побежден, готовьтесь к европейскому будущему

Книги Светланы Алексиевич не выходили в Беларуси 20 лет — долгую "серию" прервал издатель Игорь Логвинов, выпустивший белорусский перевод последней книги писательницы —  "Время секонд хэнд". На встречу с читателями в Минске, организованную издательством "Белкнига" во время книжной выставки, Алексиевич пришла вместе со своим российским издателем. Посмотреть и послушать женщину в вязаном шарфе пришло порядка ста минчан. Маленький стенд всех не вместил — люди стояли в длинной очереди. Алексиевич разговаривала с читателями под громкую народную музыку, доносившуюся со стендов официальных издательств.

Еврорадио собрало самые интересные цитаты Светланы Алексиевич с выступления на выставке.

Эти пять книг я писала примерно 35 лет. И можно сказать, что это одна книга, что это одна душа. Это книга о том, как мы жили и как эта жизнь закончилась. Как мы попали в растерянность... В Беларуси время вообще остановилось. Здесь очень много российского материала, преимущественно он. Потому что там вот этот крах идеи, капитализм, неожиданный для большинства людей, там это все более явно отражается на судьбах. У нас оно немного более скрыто. У нас немножечко капитализма, немножечко социализма, немножечко императорства. Все это в куче и во всем сложно разобраться.

Сегодня люди спасаются тем, что закрылись в своем доме, в своем кругу людей. Молодые этот вакуум пытаются заполнить тем, что стараются ездить, видеть мир. Каждый находит свой путь к выживанию. Скорее всего, это такое промежуточное время. Его надо прожить. Я бы хотела сказать, особенно тем, кто старше: не надо пребывать в отчаянии. Все же главное мы сделали — коммунизм побежден. А молодым я хочу сказать: готовьтесь к будущему. Оно обязательно будет, нормальное европейское будущее. Возможно, мое поколение до него не доживет. А вы доживете. Готовьте себя. Капитализм очень жесток. Вот я десять лет прожила при капитализме и хочу вам сказать, что наши представления о нем очень романтичны.

В 1990-е годы нам казалось, что мы попрощались с коммунизмом. А теперь так не кажется. Я много езжу по России и в последнее время встречаю много молодых людей, скучающих по коммунизму. Этого нет в Москве и Петербурге, но там, в глубине России, этого много. Это удивляет.

Для меня очень важно, что мои книги востребованы не только у нас, но и в Европе. Там хотят понять, почему же у нас ничего не получается, почему раньше мы были так романтически настроены и нам казалось, что вот она — новая жизнь, что сейчас мы сядем в трамвай и поедем к нему. А все вышло совсем не так, жизнь оказалась совсем другой.

Я плохо представляю, что буду продолжать историю, описанную в этих книгах. Красный человек, которым его видели, он исчез. Теперь появляется другой человек. И даже если в нем есть какая тоска по прошлому, я не думаю, что все хотели бы жить при коммунизме. Мы хотели бы некой справедливой жизни, справедливого социализма. Наверное, как-то так мы это себе представляли в 1990-е года.

Для меня утро начинается с того, что я включаю компьютер и смотрю — что там в Украине. С радостью и страхом. И честно вам скажу, что страха больше. Потому что пойти на Майдан легче, чем уйти с Майдана. Мы наблюдаем, как в Киеве начиналось все — так романтично, так красиво вышла оппозиция. Но в то же время слышатся другие голоса, радикальные. И вспоминаешь 1917 год. Тогда тоже никто серьезно не относился к большевикам. А они вдруг вышли, пока кадеты с эсерами спорили, на авансцену истории.

Каждый из нас отвечает за свою судьбу. Наверное, это и есть свобода. А не такая, когда есть хороший царь и он нам все даст — справедливую жизнь. Нет. Свобода — это когда каждый работает на новую жизнь. Вот об этом мои книги.

Мои "Цинковые мальчики" соблазнились на главный миф советского государства — на миф о человеке с ружьем. Мы либо готовились к войне, либо воевали. И эти войны всегда назывались справедливыми. Часто они такими и были, хотя сегодня с позиции нового времени многие вещи пересматриваются... Одна мама мне говорила: "Я с тобой поделились потому, что хочу, чтобы ты поняла, что я пережила". Мы познакомились, когда ее сын, огромный двухметровый парень, лежал в малюсенькой комнатушке. Я не могла понять, как его туда затащили. И она мне говорила: "Расскажи всем, расскажи, что он простой столяр, что он генералам дачи строил. Его даже не научили ни гранату бросать, ни стрелять. А сразу бросили на войну, где его убили через месяц". Я написала об этом. Потом в суде спрашиваю у этой женщины: что вы здесь делаете? Вы ведь сами меня просили написать! В ответ слышу: "Мне нужен сын-герой".

Это невероятно, но никогда не знаешь, какая книга каким образом откликнется, в какую точку попадет, в какой стране. Казалось бы, в Германии должны были бы больше читать книги о Второй мировой войне — но нет. Книга "У войны не женское лицо" наиболее популярна в Швеции и Франции. В Польше эта книга очень популярна. Никогда не угадаешь. Неожиданно всегда.

Когда я говорю "страна", я могу сказать обо всем постсоветском пространстве. Потому что это была некая общая страна и где-то это общее подсознание сохранилось. Возможно, только Азия и Прибалтика ушли в какую-то другую жизнь. Когда ездишь, то видишь очень много общего.

Недавно у меня была встреча с немецким президентом. Он сам написал письмо. Сказал, что ему было бы интересно со мной встретиться... И вот он все время у меня спрашивал: скажите, почему белорусы — не украинцы? А я не могу ответить на этот вопрос. Для этого надо рассказать всю историю. Очень много разных вещей. Знаете, это сложно понять. И я думаю, что, читая книгу "Время секонд хэнд", можно освободиться от черно-белого мира. Мы видим, что социализм — более сложное явление.

Почему я уехала за границу... Конечно, это был протест против того, что у нас происходит. И мы с Быковым уехали. Но была и другая причина. Как художник я видела, что я как все — на баррикаде. И я не смотрю уже как художник. Я не вижу цветного разного человека — я уже вижу только мишень, а для художника это совершенно недопустимо. И я хотела вернуть нормальное видение. Видеть, как живет другой мир, как нормально смотреть на вещи. Всего человека видеть. И этот европейский опыт был для меня очень важным.

Я хочу сказать, что издательство "Логвинов" и Борис Петрович, Союз писателей — они молодцы. Вот пример того, что все зависит от человека. Они ведь тоже могли сказать: лучше не связываться с этой Алексиевич, лучше не иметь неприятностей. Но нет — они берут и издают книгу. И очень хорошо ее издают. Там небольшой тираж, у "Логвинова", как вы знаете, неприятности, книги надо откуда-то привозить и работа серьезная, секретная. Но я это для чего — можно просто сидеть и ничего не делать, ждать, что кто-то за тебя сделает революцию. А можно самому сделать кусочек перемен. Вот ребята взяли и это сделали... Все зависит от каждого из нас.

Было много споров. Дескать, Алексиевич против белорусского языка. Нет, я не против белорусского языка. Я просто сказала, что 200 лет ему не давали развиваться. И это сегодня сказывается. 200 лет нам не давали развиваться как нормальной нации. Но я не думаю. что белорусы — умирающая нация. Ни в коем случае. У нас есть много примеров, когда казалось, что никаких шансов нет, а язык, нация в результате возрождалась. Посмотрите на евреев... Это зависит от нас — если мы будем любить язык, защищать его, он не исчезнет. Я видела много молодых белорусских семей, которые уезжают за границу, и там вдруг понимают, какой они нации.

Доллар оказался намного более соблазнительным, нежели коммунизм. Зайдите в строительный магазин и посмотрите, сколько там людей. Тысячи. А сколько на встречах с писателями, известными людьми в Беларуси? Намного меньше. Люди хотят жить, я не виню их. Но мы живем в промежуточное время, мы получили возможности что-то иметь. И решили, что это и есть свобода. А на самом деле...

Западные люди мне говорят: в вашей стране совершенно не важно, что происходит на самом деле — никто не выходит на площадь, совершенно не важно то, что важно для нас. А важно, что в магазинах все есть и надо только деньги заработать... Свобода, демократия — к этому Европа шла сотни лет. У нас люди пока не готовы к этому.

Я не вижу больше продолжения для своего цикла. Я уже говорила, что следующую книгу хочу написать о любви. И книгу о старости, о смерти... У нас раньше главным был человек-борец. Быть счастливым было не так важно. А сейчас счастье становится целью... Мне уже об этом хотелось бы писать.

Алесь Адамович мне когда-то говорил: вот придет новое поколение и через 20 лет будет другая страна. Знаете... Прошло 20 лет, но я не могу сказать, что это целиком другие люди. Они достаточное материальны, достаточно приспосабливаются. Есть, конечно, и такие, о которых мы мечтали. Раз в пять лет они выходят на Площадь, а потом уезжают из страны по всему миру. И мы снова остаемся ни с чем... Поэтому я бы не преувеличивала значение биологического фактора. Мы на него надеялись, но он не подтвердился. В России молодые "нашисты", у нас "лукашисты". Но вместе с тем я верю все же в "эффект травы". Время любого тоталитаризма заканчивается. Жаль только, что жизнь очень коротка.