Хотите как в Венесуэле? Почему Каракас торгуется за санкции, а Минск — нет?

США выторговали у Венесуэлы возможность (пока только возможность) провести нормальные выборы, на которые допустят оппозиционных кандидатов. Взамен Вашингтон приостановит санкции в отношении венесуэльской нефтянки.

И если с образным мышлением всё в порядке, вы только что подумали: “А когда Беларусь что-нибудь выторгует в обмен на снятие санкций?”

Первая плохая новость — вот мы и дошли до этапа, на котором уже хочется хотя бы “как в Венесуэле”. Есть и другие (тоже плохие) новости.

Белорусский Гуайдо и венесуэльский Лукашенко

Представитель Объединённого переходного кабинета Валерий Ковалевский соглашается: да, сходство в политических раскладах Беларуси и Венесуэлы есть.

— В Венесуэле политический кризис случился непосредственно перед тем, как начались протесты в Беларуси. И реакция международного сообщества в поддержку Хуана Гуайдо (который объявил себя временным президентом Венесуэлы. — Еврорадио) была довольно мощной. Его признало легитимным лидером около 60 стран. Но и это не помогло свергнуть режим (Николаса) Мадуро, и некоторые страны вынуждены были поменять свою позицию.

Именно опыт Венесуэлы, вероятно, сдержал некоторые действия в отношении Беларуси со стороны международного сообщества. Они не захотели заходить слишком далеко, видя этот сложный пример.

Но вот спустя несколько лет политического кризиса в Венесуэле Вашингтон смог найти компромисс, который устраивает и Мадуро, и Штаты. С одной стороны, за Мадуро оставляют возможность участвовать в выборах — и сохранить власть (еще и получить поле для экономического манёвра).

С другой стороны, Штаты получают в лице Венесуэлы более-менее дружественное государство, богатое энергетическими запасами. А это снижает зависимость от Саудовской Аравии и от других, еще менее приятных, режимов, говорит политический обозреватель и историк Александр Фридман. Сближение с Каракасом — очень хороший результат для американцев ещё и потому, что на Венесуэлу давно и не мигая смотрят и Россия, и Китай.

— При всей схожести режимов Беларуси и Венесуэлы — которые неслучайно так дружат уже много лет, — между ними всё же много отличий.

Во-первых, Венесуэла — это страна, богатая ресурсами, большими залежами нефти. И она имеет серьёзное влияние на мировые цены на нефть.

Во-вторых, Венесуэла находится за пределами западного культурного пространства. И потому отношение к ней другое, более снисходительное, чем к диктатуре в центре Европы. Сегодня западные страны, в том числе американцы, вынуждены более компромиссно вести себя с такими режимами. Перетянуть на свою сторону Венесуэлу — это значит ослабить влияние Китая и России в регионе. Ради этого можно на многое закрыть глаза.

Третий важный момент — фактор России. Власти Венесуэлы вынуждены идти на компромиссы с США — у них нет подпитки, какой для режима (Александра) Лукашенко является режим (Владимира) Путина. Поэтому возможности Мадуро ограничены, и он вынужден вертеться.

Мадуро — самостоятельный игрок, а Лукашенко — нет

Многим венесуэльцам пришлось рыться в мусорках в поисках еды, а миллионы людей покинули страну, чтобы строить новую жизнь за её пределами, писало Reuters. В стране сильнейшая инфляция. Местные жители объясняют: вчера вы сходили на рынок и купили 20 разных продуктов, сегодня на ту же сумму не купите и половины.

Люди пропускают приёмы пищи или полагаются на помощь благотворительных организаций. В общем, “экономические трудности” — это буквально голод. Всё ещё хотите как в Венесуэле?

Россия и Китай, хоть и интересуются Каракасом, всё же находятся далеко, и помощь с их стороны ограничена, говорит Ковалевский.

— И поэтому мы много лет наблюдаем сильное ухудшение экономической ситуации в Венесуэле. Что, к слову, и привело к договорённостям, которые мы наблюдаем: власти пошли навстречу оппозиционному блоку.

Почему нельзя найти похожий компромисс с Лукашенко? Потому что он, в отличие от Мадуро, на “новые честные выборы” ни за что не согласится — у него перед глазами до сих пор стоит 2020 год.

— А для Мадуро даже поражение на выборах не очень-то опасно, — говорит Фридман. — Вряд ли та же оппозиция в случае ухода Мадуро будет его преследовать: она довольно скромно говорила, мол, передай власть, уйди — и всё у тебя будет нормально. Вполне возможно, что Мадуро для себя выторговал “план Б” и на случай поражения на выборах. Отходит от дел — и на этом всё заканчивается.

Да и никто не захочет договариваться с Лукашенко, потому что, в отличие от того же Мадуро, он несамостоятелен.

— Любые договорённости с Лукашенко могут быть в любой момент перечёркнуты Россией. Какой смысл договариваться о чём-то с человеком, который не является хозяином положения? — резюмирует обозреватель.

Мог бы заработать совсем другие деньги, но…

Да и вообще режиму Лукашенко… не так уж плохо живётся под санкциями, говорит Фридман.

— Да, они мешают, да, они вредят. И Лукашенко прекрасно понимает: будь он сегодня не под санкциями, он мог бы совсем по-другому развернуть экономику в условиях, когда под санкциями находится Россия. Мог бы заработать совсем другие деньги. Но с другой стороны, для него это всё не так уж и тяжело, потому что у него есть экономическая подпитка от России.

Европейский принцип в отношении санкций — это принцип преступления и наказания, причём наказание следует только когда преступление Лукашенко совершает на европейском уровне, начинает по-настоящему вредить. Будут новые выходки со стороны Лукашенко — будут новые санкции. Вот случится снова миграционный кризис — ЕС сразу же единогласно примет новый пакет санкций. Ещё и Венгрия поддержит.

Ну а пока что у них установился статус-кво: Лукашенко проводит пророссийскую политику, всячески помогает России — но через определенные линии не переступает. То есть ситуация своего рода законсервировалась.

Ковалевский не согласен: да, есть санкции “за войну”, есть санкции “за самолёт”. А есть санкции, которые стали реакцией на репрессии — и вот на них демсилы могут влиять.

— И именно Светлана Тихановская имеет необходимую субъектность, чтобы добиваться снятия этих санкций.

Так а Лукашенко-то готов торговаться?

— Да — если бы к нему приехала делегация и на стол положили конкретное предложение. Например, вот это и это отменим, если выйдет Бабарико. Но этого не будет, потому что, во-первых, в ЕС не торгуют заложниками и не предлагают выкуп. А во-вторых — это прозвучит неприятно и цинично, — не это сейчас приоритет европейской политики, — говорит Фридман.

Понимаем ваше негодование, мы тоже переспросили:

— В смысле?!

— Надо сказать открытым текстом: проводя санкционную политику, в Евросоюзе думают прежде всего о себе и о собственных интересах. А основной интерес Европейского союза в отношении Беларуси — сделать так, чтобы ситуация хотя бы не ухудшилась. То есть чтобы война не перекинулась на территорию Беларуси, чтобы белорусская армия не была задействована в ней. И третье — чтобы Беларусь не доставляла особых проблем в связи с миграционным кризисом. Вот это их основные интересы на данный момент.

Политзаключённым они сочувствуют — постоянно, регулярно повторяя, что политзаключённые — это плохо. Но при этом все прекрасно понимают, что только требования повлиять на реальность не могут.

Две диктатуры, но несчастные по-своему

Выходит, Венесуэле повезло: у неё в партнёрах есть США, которые ратуют за торжество демократии в этой стране? Фридман нас поправляет. Венесуэле действительно повезло: у неё есть нефть, и поэтому США ратуют за то, чтобы кроме нефти в Венесуэле была ещё и демократия.

Кто может стать таким небезразличным “Вашингтоном” для Беларуси?

Единственной страной, которая сегодня могла бы повлиять на положение Беларуси, Фридман называет Китай.

— Но и это ничего хорошего не принесёт, потому что Китай в демократизации Беларуси в принципе не заинтересован. Да, для Китая было бы лучше, будь у Лукашенко более ровные отношения с Западом. Но в принципе их этот режим устраивает. А демократизация и права человека — это не про Китай, в Китае такими вопросами не задаются.

К слову, Китай, вполне возможно, на ситуацию в Беларуси уже влияет. И тот факт, что границу Беларуси с ЕС мигранты штурмуют уже не так активно, а белорусская армия пока так и не присоединилась к войне, — вероятно, заслуга того самого Китая.

Приуныли? А нечего. Ковалевский мотивирует: главная надежда белорусов — сами белорусы.

— Всегда помним: именно борьба белорусского народа может привести к переменам. Борьба и за пределами Беларуси, и внутри. Никто за нас страну освобождать, реформировать и перестраивать не будет.

У нас есть много партнёров и союзников на Западе, они готовы нас поддерживать. Но эта поддержка всегда будет прямо пропорциональна тому, что мы делаем. Будем делать больше — нас будут больше поддерживать. Если наша борьба будет уменьшаться, не стоит ждать, что другие страны будут брать на себя задачи, решать которые должен белорусский народ.

Что делать?

Александр Фридман знает, что не порадовал вас своим анализом, но считает, что важно осознать ситуацию. С вопросом, что теперь делать, мы обратились к Ковалевскому.

Ковалевский считает, что давление на режим — это не только санкции.

— Это и политическое, и дипломатическое давление, и изоляция режима. Это очень нервирует его на психологическом уровне — и отнимает очки на международной арене. И давление нужно сохранять.

А ещё нужно обратить внимание на Россию, которая является ключом к успеху в сохранении власти Лукашенко. Это не его политические таланты, не его дипломатические способности. Это тупое решение проблем через насилие, и такую возможность ему обеспечивает Россия.

Есть несколько вариантов действий. Должно быть полное непризнание со стороны демократических стран тех соглашений, которые Беларусь подписывает с Россией. Надо думать о том, какие санкции ввести против России за её вмешательство в белорусские дела. Нужно изучить возможность выставить России счёт по репарациям за то, что они делают против нашей страны, используя Лукашенко как инструмент.

Важно, чтобы международное сообщество мобилизовалось и показало: Беларусь не является частью русского мира и сделала свой выбор в пользу демократического развития в 2020 году. Политические силы Беларуси приняли за цель присоединение к ЕС — это то место, где мы сможем себя сохранять как независимое суверенное государство, и это право должно быть поддержано нашими партнёрами.