"Перешагнул труп маленькой девочки". История актёра Мариупольского драмтеатра

Три года назад, 16 марта 2022 года, российская армия сбросила на здание драмтеатра в Мариуполе авиабомбу. В это время в театре, по разным оценкам, прятались от 600 до 1500 человек. По данным прокуратуры Донецкой области, в тот день погибло около 600 людей, издание Associated Press подтверждает эту цифру. 

В третью годовщину трагедии издание "Новости Донбасса" поговорило с Сергеем Забогонским — актёром, который играл на сцене драмтеатра 19 лет. Он рассказал о том, как не верил, что будет война, и как пережил бомбежку в театре.

"Не мог подумать, что Россия может сделать плохо Украине"

Сергей родился в Луганске, но семья переехала в Горловку — там он и вырос. Он всегда хотел стать актером. В начале нулевых Сергей стал работать в Мариупольском драмтеатре.

Сергей был счастлив — он играл на большой сцене одного из самых старых театров на Донбассе и сразу же влюбился в Мариуполь. Со временем ему предложили преподавать актерское мастерство в колледже, но у актера не было высшего образования. В 2010 году он поехал в Луганск и поступил в Академию культуры и искусств. А в 2014-м началась война.

"Над городом летали самолеты, и я видел, что это не украинские самолеты. Я про войну тогда не думал даже, был уверен, что это быстро закончится, все договорятся. Я спокойно ходил по городу, хотя центр уже обстреливали. Никому не было страшно, все ходили по своим делам, я продолжал учиться. Я тогда подумать не мог, что Россия может что-то плохое сделать Украине. Сейчас мне за такие мысли стыдно", — вспоминает актёр.

Сергей говорит, что не сильно обращал внимание на то, что происходит вокруг — в 2014 у него родилась в Мариуполе дочь, он был полностью погружен в отцовство и не обращал внимание на стрельбу вокруг.

Сергей постоянно повторяет, что ему стыдно за свою тогдашнюю позицию. В 2015 году ему пришлось поехать в Луганск забрать диплом. Ехать было страшно — многие писали о том, как обыскивают и задерживают людей на блокпостах. Он удалил все проукраинские посты в соцсетях и поехал.

"Блокпосты на въезд я прошел без особых проблем. В Луганске почти не было уличного освещения. Женщина, у которой я снял комнату, жаловалась на огромные цены. Я еще приехал перед 9 мая, там по улицам танки ездили, техника военная, все в этих российских флагах. Стало много бездомных, которые постоянно подходили просить денег. Я очень хотел как можно скорее вернуться в Мариуполь. По дороге обратно проверки были очень жесткими".

Вернувшись в Мариуполь, Сергей решил, что больше не поедет на оккупированные территории. Он воспитывал детей, играл на сцене и преподавал актерское мастерство и сценическую речь в местном колледже.

Мариуполь тем временем расцветал, в него вкладывались большие деньги, Сергей говорит о нём "город-красотулька". Но в его театре были люди, которые очень ждали прихода России.

"У нас был актер, он прямо ждал русского мира. Тогда я спокойно с ним еще мог разговаривать. Мы не сходились во мнениях по поводу того, что Мариуполь должен стать российским, но мы оба говорили о том, что Украина и Россия должны договориться. Я все еще был уверен, что это все временно, что это не война".

Театральная коммуна

24 февраля 2022 года руководитель театра написал всем сотрудникам, что никаких репетиций не будет, вся деятельность остановлена. Жена Сергея Евгения взяла дочь и сказала, что будет прятаться в драмтеатре. Сергей остался дома с сыном от первого брака, они готовили еду и приносили ее семье в театр. Ситуация быстро ухудшалась — обстрелы с каждым днем усиливались, пропал свет, газ, отопление и вода. Сергей с сыном перебрались в театр к Евгении. Там было большое подвальное помещение, в котором когда-то находился ресторан. Он не был никак оснащен, но его указали в списках бомбоубежищ Мариуполя. В театр начали приходить люди.

"Я договорился с кем-то из городского управления, чтобы к театру подъезжала машина с водой. В театре организовалась целая коммуна, во многом благодаря моей супруге. У нас была своя охрана, медпункт, водоносы, даже люди, которые сжигали мусор. В марте у нас уже было где-то полторы тысячи человек, я все время всем говорил: "Идете в туалет — возьмите с собой хотя бы литра 2 воды". Но есть люди понимающие, а есть люди, которым во всех смыслах наплевать. Нам с женой потом приходилось выгребать все из этих унитазов".

Все окна были забиты, не смогли закрыть только витраж — он был слишком высоко. Сергей всегда ругался, когда дети играли около них. Люди спали на всем, что могли найти. Мягкие части от кресел в зрительных залах разобрали, чтобы на них можно было лечь, бархат со сцены и занавесы тоже раздавались людям. Всех старались селить у несущих стен, чтобы никто не пострадал в случае обстрела. Люди спали сидя, а иногда даже по очереди. Театр был переполнен. У здания собирались колонны машин, которые ждали зеленых коридоров, часто они попадали под обстрелы и в итоге горожане оставались в театре — кто-то на пару дней, а кто-то надолго.

"У нас было очень много животных — кошек, собак. Но я ни разу не слышал, чтобы кто-то из них гавкнул, все сидели очень тихо. Был мужчина-психолог с попугаем. Он все время развлекал детей и отвлекал их от происходящего".

У драмтеатра появилась полевая кухня. Сергей каждый день ходил по городу в Международный Красный Крест, в городской Красный Крест, больницы, волонтерские организации — за лекарствами, средствами гигиены, едой, генераторами.

"Я до сих пор не знаю, почему мне не было страшно ходить под обстрелами, — говорит Сергей. — Я просто знал, что на мне лежит ответственность за людей, и делал свою работу".

Входы в театр охраняли волонтеры, они сменялись каждые 4 часа. Перед зданием с двух сторон написали огромными буквами слово "ДЕТИ". Тогда еще казалось, что это может сохранить жизни людей.

"Вижу труп маленькой девочки — по возрасту как моя Полина"

Обстрелы и бомбардировки Мариуполя с каждым днем становились все сильнее. 15 марта взрыв раздался совсем рядом с театром, воронка от прилета была 7 метров глубиной. На следующее утро жена позвала Сергея поговорить в электроцех, чтобы никто не отвлекал. Она сказала мужу, чтобы будет выезжать с дочерью, Сергей только успел сказать, что все понимает, как раздался взрыв.

"Я услышал только хлопок, знаете, как будто очень громко хлопнули в ладоши. Мы находились где-то в 20 метрах от эпицентра взрыва. С обеих сторон от нас были металлические двери противопожарные, они очень тяжелые. Я успел только увидеть как одна из них летит в спину и в голову жене. На меня, как оказалась, другая летела. Они сложились над нами как шалаш. У меня одна рука была свободная, я не знаю откуда я взял силы, но я скинул сначала с себя дверь, потом с Жени.

Мы хотели бежать через сцену к детям, они были в бомбоубежище, Выходим, а там просто груда металла, софиты, балки над потолком, все в одну кучу, короче, сцены просто нет. Жена побежала через подвал, я выбежал на улицу. Там все развалено, из-под завалов слышны крики, рядом мальчик кричит: "Папа, папа!". Начинаю орать на всех вокруг, чтобы разбирали срочно завалы. Бегу дальше искать дочь. Захожу в драмтеатр, пробираюсь через останки тел. Вижу перед собой труп маленькой девочки, она по возрасту как моя Полина. Пришлось ее перешагнуть, я понимал, что ей уже не помочь. Она до сих пор у меня перед глазами стоит.

Бомбоубежище чудом уцелело. Нахожу дочь, сына, жена уже была с ними. Говорю им уходить к моему отцу, он жил недалеко. Я остался, начал ходить по этажам. Помню, что все кричали, повсюду конечности, кровь. Ко мне подбежала одна волонтерка и начала говорить: "Назару половину черепа срезало!", это был ее парень. Что было дальше я плохо помню, у меня все смешалось".

Не театр, а мемориал погибшим

Из Мариуполя практически не было возможности выехать на подконтрольную Украине территорию, семье Сергея пришлось выбираться через Россию. Побыв недолго у родственников в Подмосковье, они уехали в Европу.

Брак Сергея распался, он говорит, что и до полномасштабной войны они с женой думали про развод, но после обстрела драмтеатра Евгения окончательно приняла решение разойтись. Она поехала с дочерью в Париж, Сергей с сыном — в Чехию.

Позже студенты Сергея позвали работать в украинский театр в Эстонии. Он переехал туда через год после трагедии в драмтеатре. Оказалось, что мест для "возрастного актера" нет — Сергею 48 лет. Ему пришлось согласиться на должность монтажника сцены. Другую работу найти сложно, для этого нужно выучить язык. А свободного времени у него практически нет — чтобы записать это интервью, понадобилось три дня, Сергею приходилось прерывать разговор из-за срочных вызовов на работу.

"Я тридцать лет отработал актером, я больше всего в жизни люблю играть на сцене. Мне все равно что играть, лишь бы снова оказаться на сцене. Это чувство, когда вы идете на поклон — это не просто ощущения сделанной работы, ты как будто в воздух поднимаешься. Каждая роль меняла меня, наполняла. А сейчас я каждый день монтирую сцену, но выйти на нее не могу. Это так больно!"

Сергей очень хочет вернуться в Украину. Но сейчас он проходит в Гаагском суде ключевым свидетелем по делу о бомбардировке драмтеатра в Мариуполе. По условиям суда ему нельзя подвергать свою жизнь опасности, приехать домой он сможет только когда закончится война. Он готов ехать в любой момент:

"Здесь все чужое, я хочу к своим, я хочу чувствовать родное. Я никогда не думал, что стану таким патриотом. Я 45 лет говорил на русском языке, уже три года я делаю все, чтобы не просто всегда говорить на украинском, а думать на нем. Я жалею, что пришел к этому так поздно".

Когда Сергей ночует с кем-то в одном помещении, ему говорят, что он кричит во сне: "Воздух!". Так он кричал в драмтеатре каждый раз, когда начинались обстрелы, чтобы люди легли на пол. Он признается, что не бывает и дня, когда бы он не вспоминал трагедию в драмтеатре, особенно девочку, которую ему пришлось перешагнуть. Когда он говорит об этом, нам приходится взять паузу — Сергей плачет. Я спрашиваю его о возвращении в Мариуполь, Сергей не задумываясь отвечает, что первым вернется, когда город освободят:

"У меня нет другой цели в жизни, кроме как вернуться домой. Пусть у меня не будет там жилья, пусть все придется восстанавливать — это мой дом. Только я хочу, чтобы здание драмтеатра перестало быть театром, там должен быть мемориал всем погибшим. Невозможно играть спектакли на костях".