“Я знаю, где могила моей мамы”. 30 лет назад в Армении произошло землетрясение

По материалу  JAMnews, в тексте использованы фотографии из семейных архивов героев репортажа JAMnews Арусяк Симонян, Вардана Сукиасяна и Левона Бозояна

Ровно тридцать лет назад, 7 декабря 1988 года, в 11.41 в Армении произошло сильное землетрясение. Подземные толчки силой в 9 баллов по шкале Рихтера разрушили сотни населённых пунктов. Общее число жертв стихии — 25 тысяч человек. Большая часть погибших, до 15 тысяч человек, остались под развалинами панельных многоэтажек в городе Гюмри, который в то время называли Ленинаканом. Около 4000 человек погибли в другом городе Армении, Спитаке.

В тридцатую годовщину землетрясения журналисты JAMnews рассказывают о людях, которым пережитая трагедия продиктовала, как жить и кем работать.

“Самое важное: я знаю, где могила моей мамы”

Молодая режиссёр Арусяк Симонян говорит, что шла к своей цели ровно тридцать лет. Столько времени Арусяк потребовалось, чтобы суметь трансформировать свои детские воспоминания в сценарий документальной короткометражки. В основу фильма о стихийном бедствии, которое навсегда изменило жизнь десятков тысяч людей, легла история обычной армянской семьи из Спитака, оказавшейся в эпицентре землетрясения 7 декабря 1988 года. В ноябре 27-минутный фильм “Мой новый год” признали лучшей короткометражной лентой года на международном фестивале Pomegranate в Торонто.

“Этот фильм я посвятила всем, кто смог пережить тот страшный хаос и как-то жить дальше, — говорит Арусяк. — Я очень давно хотела его снять. Когда я ещё только поступала в театральный, мои друзья уже знали, для чего я это делаю и что буду снимать”.  

Развалины — одно из самых ясных детских воспоминаний Арусяк и многих её сверстников. Но полное осознание того, что именно произошло в день землетрясения, пришло не сразу. Прошло несколько лет после землетрясения, когда Арусяк и её младший брат поняли, что дети, которых выносили из разрушенного здания детского сада и укладывали на земле рядом с ними, не спали. Из всех друзей детства Арусяк в живых остались только семеро.  

“Во время землетрясения погибла моя мама. И её долго не могли найти. Но отец не сдавался и продолжал искать её тело — раскопал 300 братских могил. Нашёл маму только через четыре месяца. Он сделал для меня самое важное — я знаю, где похоронена моя мама. Я бесконечно благодарна ему. Провести четыре месяца среди трупов — какой нужно было обладать волей, чтобы выдержать это”, — говорит Арусяк.

Фильм Арусяк — про преодоление боли, рассказывающий и о том, как это удалось её отцу. Однажды он вернулся домой и застал 6-летнюю дочь и 4-летнего сына играющими в землетрясение:

“Дома у нас, тогда, конечно, уже не было, жили в вагончике-времянке. Мы с братом усаживали кукол, а потом били по ним чем-нибудь, и они переворачивались. Тут мы начинали кричать, спасать кукол, а потом хоронить их. Я думаю, отца привела в чувство именно эта игра. Он не хотел, чтобы мы окончательно потеряли детство. Папа ушёл куда-то и вернулся с большой ёлкой, убрал даже из времянки какие-то вещи, чтобы она поместилась. И мы отметили настоящий весёлый Новый год... Я не планировала снимать в этом фильме своих детей, но потом мы решили, что роль девочки сыграет моя старшая дочь. Я её назвала именем мамы”.

“Вы будете жить — и Гюмри будет жить”

“Я считаю, что я жил только до землетрясения. Да, в моей жизни было немало важных событий после — я женился, у нас родились дети. Но до землетрясения я жил, а после — боролся, чтобы состояться, стать нормальным человеком и, может быть, чем-то помочь своему городу”, — говорит врач медицинского центра “Гюмри” Вардан Сукиасян.

7 декабря 1988 года Вардану было 16 лет. Когда произошло землетрясение, он был на уроке математики.

“Здание школы частично обрушилось. Как и многие, я выпрыгнул из окна на втором этаже. Что-то себе переломал, но, видимо, был в шоке — сумел встать и даже побежал искать родных”, — рассказывает Вардан.

По разрушенному городу в панике метались люди, на обочинах лежали трупы. Вардан нашёл сначала мать, затем сестру— живыми.  Потом он побежал в больницу, где работал отец, известный в городе хирург.

“В момент землетрясения отец был на операции. Когда начались толчки, он попытался было выйти из здания вместе с пациентом — он нёс его на руках. Но лестница полностью обрушилась и их завалило”.

Когда Вардан нашёл в обломках тело, он поклялся, что тоже станет врачом, как отец:

“Вскоре после землетрясения ввели льготы для пострадавших; например, людям с инвалидностью в Ереванском медуниверситете отводили дополнительные места. Они могли поступить в ВУЗ, если обещали вернуться в свой регион и работать в зоне бедствия после его окончания. У меня как раз была вторая степень инвалидности после того прыжка из окна”, — рассказывает Вардан.  

“То, чего я не смог сделать для своего папы, я делаю для пациентов. Мне становится легче, когда я помогаю людям. Мне самому очень помогла пережить всё моя мама. Она всегда говорила: "Сынок, вы должны жить, и тогда Гюмри тоже будет жить. Станьте хорошими специалистами и помогите городу встать на ноги”. Прошло 30 лет, но всё ещё много незалеченных ран. Но сейчас в городе чуть больше улыбок”.

“Погибла ровно половина класса”

Сейчас Левон Бозоян — известный в Гюмри спасатель. В 1988 году он был 16-летним школьником. Левону до сих пор тяжело вспоминать тот день: здание школы разрушилось за секунды, ни Левону, ни его одноклассникам не удалось выскочить наружу. Из-под развалин их вытаскивали родители и учителя, техники не было, использовали, что было под рукой — пилу, молоток.

“Мои ноги застряли между перилами, в лицо справа вонзился обломок арматуры. Не хочу вспоминать. В нашем классе было 24 ученика, погибла ровно половина класса — 12 человек. Мы все были вместе, лежали друг на друге. Конечно, никто не виноват, это было стихийное бедствие, мы ничего не могли бы сделать. Но когда собираемся с бывшими одноклассниками и вспоминаем этот день, каждый раз возникает чувство вины — мы есть, а их нет”.

Вероятно, именно это чувство и заставило Левона инициировать создание спасательного отряда в Гюмри.

“Если бы у нас тогда была профессиональная спасательная служба, вот такая как сейчас, выживших было бы больше”, — говорит Левон. Первыми разбирать завалы приехали военные и сотрудники подразделений гражданской обороны.

“Мы с друзьями решили своими силами создать такой отряд в Гюмри. Этот первый отряд спасателей в основном состоял из альпинистов и работников местного аэропорта. Сейчас у нас профессиональные спасатели”.