Два года колонии и штраф — за что наказали мать двоих несовершеннолетних детей
“Хороший, очень добрый человек. Одной дочке 16 лет, второй — семь. Талантливая: если берётся что-то делать — всегда доводит до конца”, — рассказывает Еврорадио Валентина, мама осуждённой на два года колонии Ирины Горашиной.
35-летнюю мозырянку посадили за призывы выходить на улицы после выборов и… фотографию милиционера. К тому же выписали ей штраф в 50 базовых.
По просьбе пострадавшего сотрудника милиции суд по Горашиной сделали закрытым. Даже правозащитники, которые стараются внимательно следить за заседаниями по политическим делам, не могут рассказать про уголовное преследование этой молодой мамы почти ничего.
Известно, что Ирина была задержана ещё 23 августа за то, что оставляла комментарии в телеграм-канале “Мозырь 97”, который признали “экстремистским”. К тому же её обвинили в “организации массовых беспорядков”.
“Я прошу адвоката: дайте определение суда, адвокат говорит: не имею права, потому что суд был закрытым”, — возмущается мать Ирины.
В интервью Еврорадио женщина рассказывает о дочери, а также о том, с какими проблемами столкнулась её семья за последние месяцы. Также собеседница говорит про то, как меняется отношение народа к руководителю страны, который держится за свою власть уже 27 лет.
Валентина: Дочка получила юридическое образование, но работала дизайнером. Она прекрасно фотографирует. Она очень переживала из-за событий, которые происходили в Беларуси после выборов. Помню, как-то приходит и рассказывает: “Мама, осудили такого хлопца — добрейшей души человек! Ну как это так?” Ему дали или пять, или семь лет. Она была такая расстроенная, сказала, что молчать нельзя.
Стала выходить с друзьями на улицы, ходили на площадь, ездила на машине и распространяла “Народную волю”. Гоняли, но задержали только один раз ненадолго из-за газеты. Ну а что? Издание официально продавалось в киосках “Белсоюзпечати”.
Потом вступила в какой-то канал, призывала людей выходить и не молчать. Сфотографировала милиционера, который в Мозыре кого-то побил.
Потом Иру вычислили через интернет, и ею занялось КГБ. Пришли домой с обыском, забрали телефон, влезли в интернет, поковырялись. Потом приехали снова. Забрали ноутбук.
Вызвали в Гомель, допрашивали. 24 августа этого года снова позвонили и сказали приехать за телефоном. Она приехала, а на неё наручники надели и посадили: сначала на три часа, потом на трое суток — и вот два года тюрьмы. Адвоката она на первых порах не брала, потому что вообще не ожидала, что посадят. Сфотографировала и сфотографировала, призывала и призывала — что здесь такого?
Еврорадио: Со дня задержания прошло несколько месяцев. Была ли у вас возможность видеться с дочерью, что она пишет в письмах?
Валентина: Мы вообще с ней не разговаривали. Ира сидела сначала в Мозыре, потом в СИЗО №3 в Гомеле. Я её увидела только на суде: всего несколько минут, когда зачитывали постановление, которое никто не услышал и не понял. В общем, видеться нам не давали, жду свидания.
В письмах она рассказывает, что пишет книгу о своей жизни, чтобы не сойти с ума. Думала позже этим заняться, но, видно, пришло время. Да, она же у меня ещё и пишет: стихи сочиняет, присылает и мне, и папе. А так, как может, поддерживает.
Помню, писала: “Не переживайте, я всё равно вернусь домой. Это с того света не возвращаются, а я у вас всё-таки здоровая и крепкая. Многие со мной бы поменялись местами. Не расстраивайтесь и не плачьте, потому что вас много, а я одна”.
Я не знаю, пожалела ли она о том, что выходила на улицы или писала там что-то в интернете. Знаю, что единственное, о чём жалеет, — то, что дети остались без неё.
Еврорадио: Кто сейчас смотрит за детьми? Как они реагируют на ситуацию?
Валентина: Раньше дети жили вместе с мамой в своей квартире, приезжали в гости. Теперь за ними смотрю я. К нам уже приходили оценить условия, в которых живём. Всё в порядке, вопросов не было. У старшей внучки тут отец, с ней ситуация проще.
Чтобы младшую не забрали в приют, мне нужно получить разрешение от её папы, который работает в Америке. Пока же я имею право смотреть за ней шесть месяцев. Дочка тоже ездила в Америку, потом зять уговаривал, мол, делай визу и переезжайте, но она решила, что дома лучше. Он, конечно, переживает и сочувствует.
В общем, у меньшенькой теперь рядом нет ни мамы, ни папы. Она постоянно спрашивает: “Что такого сделала моя мама, что её посадили? Когда она вернётся?” Я отвечаю, мол, найдёт мама философский камень и обязательно придёт.
Старшая понимает, что всё произошло из-за политики, и верит, что мама всё равно вернётся. С младшей мы стараемся меньше говорить на эту тему, чтобы ребёнок не расстраивался: она начинает замыкаться в себе.
Еврорадио: Неужели двое несовершеннолетних детей — не повод смягчить наказание за фотографию и записи в телеграме? Вы к кому-нибудь обращались?
Валентина: Конечно. И характеристику приносили, что никогда не было никаких конфликтов, что не была судима, что её ждут на работе; и справку с места жительства о том, что воспитывает одна детей. Ничего не повлияло на то, чтобы хотя бы ей дали два года домашней химии, а не отправили в колонию, чтобы могла быть дома с детьми.
Да, к слову, я пыталась договориться, чтобы её выпустили до суда под залог. Мне в этом было тоже отказано.
Еврорадио: В школе, где учится старшая девочка, учителя задают вопросы?
Валентина: Все вокруг сочувствуют, даже учителя. Никто понять не может, как это можно вот так взять и посадить мать двоих несовершеннолетних детей. Просто, говорят, ужас.
Друзья переживают. Ира — добрый и отзывчивый человек. Ей всегда было не всё равно, что вокруг. Она не выпивает, знакомым говорила, мол, зачем пьёте? У вас дети растут.
Сама — мать прекрасная. Она ни в чём дочкам никогда не отказывала, они у нас разодеты и разобуты. Мне сегодня тяжеловато, потому что просят: “Бабушка, купи то, купи это”. А где денег набраться?
Еврорадио: Что планируете делать дальше?
Валентина: Будем идти до конца. Планируем дойти до Минска. Неужели никто не отменит это решение? Подаём две апелляции в гомельские суды и в минский. Мы не будем останавливаться, потому что это несправедливо.
Еврорадио: Как поменялись ваши политические взгляды после выборов 2020 года? Какие вообще впечатления?
Валентина: Какие могут быть впечатления? Ну разве можно так сажать детей? Половина белорусов — уголовники! Ну это же абсурд какой-то. Дети учатся в институтах, были стипендиатами, занимали места. Вон парню из мединститута дали четыре года. Это адекватно?
Мой первый муж, Ирин папа, раньше был за Лукашенко. Сейчас сказал: “Всё, против. Я не хочу больше на это всё глядеть!” А я и слушать не хочу. Я не смотрю сейчас БТ. Я и раньше не могла это смотреть.
Как-то 16 лет ещё можно было терпеть, а потом уже это стало невыносимо. Это брехня, брехня, брехня. Эти колхозы, колхозы, колхозы. Всё равно какие-то перемены будут. Надежда умирает последней.
