И за, и против: психологи — о желании государства залезть в постель к школьницам
В середине февраля байнет взорвала новость: после плановых осмотров гинекологи будут сообщать милиции о половой жизни школьниц младше 16 лет. Не будет ли это вторжением в личное пространство девочек, не станет ли для них унижением? Не приведёт ли новшество к росту числа подростковых самоубийств? Не станет ли причиной для скандалов в семьях?
Минобразования молчит, а пресс-секретарь Минздрава отказалась комментировать инновацию, ссылаясь на то, что “документ” исходил из МВД. В силовом ведомстве заявили, что начальник главного управления по наркоконтролю и противодействию торговле людьми Геннадий Казакевич уже дал все необходимые комментарии информагентству Sputnik.
“Мы не посягаем на половую свободу наших подростков, но мы хотим защитить их от того, чтобы в их отношении не было совершено насилие, — в частности, сказал “Спутнику” Казакевич. — Эта практика сложилась не вчера и не позавчера, она законодательно урегулирована. За всё это время у нас не было жалоб от подростков или родителей относительно того, что мы ущемили чьи-то права”.
Сначала психолог, потом милиционер?
Гинекологические осмотры в школах действительно проводятся. Но школьницы, с которыми пообщалось Еврорадио, рассказывают, что сейчас полученные данные не разглашаются. О половых отношениях девочек после осмотров у гинеколога не узнают даже родители — не то что милиция. Так что МВД всё же хочет “сложить” и “законодательно урегулировать” некую новую практику.
Геннадий Казакевич добавляет, что в первую очередь с девочками, у которых был секс до 16, будет общаться психолог, а уже после — милиционер. Причём милиция подключится, только если у психолога появится подозрение о совершённом насилии.
Пока Минздрав и Минобр не спешат с комментариями, Еврорадио расспросило психологов о том, к чему может привести резкое решение властей и как оно может отразиться на детях.
Ольга Филимонова: “К заботе о детях нужно подходить по-другому”
Детский и семейный психолог Ольга Филимонова считает, что посыл у решения хороший. О безопасности детей действительно нужно заботиться. Но как новые нормы будут реализованы на практике — непонятно:
“Мне кажется, нужно подойти к этому вопросу с другой стороны: повышать культуру девочек и признать, что гинеколог — это тоже врач, такой же, как и все остальные. К нему нужно регулярно ходить. Другой вопрос, что если встаёт момент передачи информации в милицию, то я бы, наверное, добавила к этому сотрудничество с психологом поликлиники”.
Также, по её мнению, встречу девочек с психологом — индивидуально или малыми группами — нужно организовывать перед первым походом к гинекологу или вовсе перед всем медосмотром:
“Это нужно, чтобы объяснить, зачем всё это делается. Если и есть страхи у кого-то из девочек, нужно, чтобы они в более спокойной обстановке могли об этом сказать. А не так, что вот, меня отведут к доктору и про меня там что-то ужасное выяснят”.
Впрочем, Ольга Филимонова считает, что вряд ли у девочек получится избавиться от этой мысли. И в этом одна из главных проблем предлагаемого порядка:
“Предположим, одна из девочек стала жертвой педофилии. Ей будет страшно, что сейчас врач сообщит в милицию и начнутся какие-то исследования. И ей будет не намного лучше, если она будет продолжать подвергаться насилию”.
Вопрос также в компетенции и в мотивации сотрудников органов внутренних дел, которые будут работать с детьми. Должны ли они корить девочку за раннюю половую связь, если “это” произошло с любимым человеком?
“Специалисты, которые будут беседовать с ребёнком, не должны давить на него, например, вопросами “точно ли это был парень, в которого ты была влюблена?” Потому что если это было по любви, то она будет рассказывать об этом более расслабленно. Конечно, она будет тревожиться. Но другое дело, если она историей про влюблённость будет скрывать какой-то криминальный аспект — здесь она будет вести себя по-другому.
Если речь идёт о половой связи до 16 лет с любимым человеком, родители не должны корить детей, не должны воспринимать этот факт как что-то из ряда вон выходящее. Они должны поддерживать детей, говорить, что не дадут их в обиду”.
По мнению Ольги Филимоновой, родители должны создавать атмосферу доверия со своими детьми.
Такие законодательные действия — хороший стимул для родителей. Например, повысить собственную культуру и осведомлённость в вопросе психосексуального развития детей.
Это ведь начинается далеко не в подростковом возрасте. Родители должны быть готовы отвечать на вопросы типа “откуда я взялся?”, “что такое секс?”, о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Тогда между родителями и детьми формируется доверие. Соответственно, если с ребёнком что-то происходит (например, дядя какой-то пристаёт либо в школе кто-то обижает), у ребёнка появляется гораздо больше сил прийти ко взрослому и рассказать, что что-то происходит. Тогда не нужен будет гинеколог, который сообщает в милицию. Я хочу сказать, что эта мера — из категории крайних, когда по-другому выявить никак не удаётся”.
Психолог подчеркивает, что отсутствие ясности и общественное обсуждение, которое развивается вокруг ещё не принятого решения, в любом случае не идёт на пользу борьбе за детскую безопасность:
“Если начнут бояться родители, тогда и дети начнут тревожиться, теряться. Девочкам вообще страшно будет ходить к гинекологу, будет больше смущения. Родители из-за испуга начнут водить детей не в поликлинику, а в частные медцентры. То есть здесь угрозы к латентности гораздо больше”.
Наталья Пачепко: “Рубить топором и копаться в ранах недопустимо”
Не увеличится ли количество подростковых суицидов, если о половой жизни девочки узнают милиционеры, психологи, родители и, возможно, одноклассники? Заведующая отделением психологической помощи семье и детям Минского городского центра социального обслуживания семьи и детей Наталья Пачепко уверена, что инициированные гинекологом контакты с милицией могут негативно повлиять на психику ребёнка.
“Сейчас возросло количество суицидов в связи с тем, что уделяется мало индивидуального внимания детям, личности не видят за всякими правилами. А тут сообщается, что ещё и в постель к детям залезут…
Любой невиновный человек, встречаясь с милицией, всегда чувствует, что сделал что-то не то, что он в чём-то виноват. У меня нет сомнений в том, что это разрушит психику ребёнка сильнее, чем даже если бы это было насилие.
Я не представляю, чтобы государство вмешивалось в такие тонкие, интимные сферы. Если ребёнок не в состоянии рассказать о том плохом, что с ним случилось, своим родителям, то кто решил, что он расскажет об этом следователю?
То, что у нас молодеет половая жизнь, так все страны прошли через сексуальную революцию. О введении полового воспитания в школах уже давно речь идёт, просто всё не сдвигается с места. Про половую неприкосновенность должны говорить в семье. А у нас — безграмотность родителей, безграмотность учителей и воспитателей. Она может сказаться на том, что дети не знают, что должны быть неприкосновенны. Но это не вина детей, и наказывать их, вот так в них копаться — это недопустимо.
Мы всячески защищаем наших детей, зная, какие они ранимые, какие они чувствительные. И так рубить топором, так разбираться в ранах этих… Это недопустимо. У нас давно работают дружественные детям комнаты опроса, где специально подготовленные люди проводят опрос детей, подвергшихся насилию. Такие комнаты есть в Минске и областных городах".
Почему власти не собираются проверять мальчиков?
Врач-хирург и координатор организации Y-Peer в Беларуси Дмитрий Кароль считает, что такие решения можно принимать только на основе статистических данных о детях, которые вступают в половые отношения до 16 лет. Но существует ли такая статистика?
“Сколько детей из тех, которые имеют сексуальные связи, имеют их принудительно? Есть ли статистика? И если нет, то на основе чего вообще появилась идея передавать такие данные МВД? Ведь это нарушение законодательства об охране здоровья!
Врачи не имеют права передавать данные в другие инстанции. С 14 лет человек может делать те или иные медицинские процедуры и вмешательства без согласия родителей и в принципе не сообщая родителям. Почему информацию должны передавать в милицию — непонятно”.
Ещё один вопрос: нет ли дискриминации в том, что власти “забыли” о мальчиках?
“Почему это касается только девочек? А мальчики? Как проверить, было ли совершено насилие над ребёнком или нет? Но парней можно проверить только по косвенным признакам, этот результат не будет на 100% точным. А насилие над девочками можно совершить и без проникновения, то есть без вагинального секса...
Мера, которую мы обсуждаем, имеет добрый посыл, но её реализация не только не соответствует стандартам законодательства, но также может оказаться дискриминационной”.
В 2014 году Совет Министров утвердил положение, в соответствии с которым в некоторых случаях медики могут передавать в милицию информацию, составляющую врачебную тайну, без согласия пациента. Но для этого должно быть основание полагать, что вред здоровью пациента причинён в результате противоправных действий. Например, если врачу покажется, что характер травм и повреждений пациента свидетельствует об изнасиловании, то он обязан оповестить об этом своего руководителя, а тот — отправить сообщение в милицию.
В списке нет конкретного пункта о том, что медик обязан обращаться в милицию, если обнаружится, что девочки до 16 лет вступали в половые отношения. Но в конце упомянуто, что основанием для этого могут быть “иные сведения о том, что вред здоровью пациента причинен в результате противоправных действий”. Если, согласно этому пункту положения, милиция будет получать информацию обо всех девочках до 16 лет, у которых был секс, значит, “вредом здоровью, причинённым в результате противоправных действий” будет считаться сам факт половых связей у девочек до 16 лет.
