"Кошелек" "Бороде" не товарищ
“Борода” – так 25 марта милиционеры, разговаривая по рации, называли Милинкевича. Год назад Александр Козулин в "рациональных" переговорах проходил под кличкой "Лысый".
Один из сотрудников правоохранительных органов объяснил журналистам "Европейского радио", что эти клички — не просто случайный профессиональный жаргон.
Аноним: “Это шифруют. "Борода", "Лысый"... Это именно шифруют. Ты же, например, это видел, слышал — поэтому надо шифровать. Есть такой принцип при переговорах"совсем-совсем "левый человек так и не догадается, о ком говорят”.
Действительно, от кличек "Борода" и "Лысый" повевает скупой функциональностью. Не то, что от определений "Баскетболист" и "Морпех", которыми экс-кандидатов в президенты с подачи сами-знаете-кого дразнили во время прошлогодней избирательной кампании.
И если от кличек "единого" со временем ничего не осталось, кроме разговорных "Милый" и "Милик", то среда, в которой находится теперь Козулин, поспособствовала появлению целого ряда новых… м-м-м-м-м… псевдонимов.
В колонии бывшего ректора БГУ сперва называли профессором, но со временем заключенные отказались от этой клички. Рассказывает адвокат Александра Козулина Игорь Рынкевич.
Игорь Рынкевич: “Во время голодовки у него была кличка “Бухенвальдский крепыш” – действительно, он выглядел как человек в концлагере, кожа да кости. В последнее время клички у него две, как кто: или "Президентом" называют, или зовут "Князем".
Если насчет первой клички все ясно, то вторая, по мнению господина Рынкевича, объясняется тем, что Александр Козулин не подписал письменное обязательство о о послушном поведении — единственный в колонии.
Игорь Рынкевич: “По понятиям в колонии можно назвать его блатным”.
Еще одна точка, в которой отечественные политики теряют свои имена и фамилии и приобретают кодированные клички, — белорусское пограничье. Рассказывает молодежный активист Франак Вячорка.
Франак Вячорка: “Называют “жуками” и “дятлами”. “Жук-1”, “Жук-2”, “Жук-3” или “Жук-А”, “Жук-B”, “Жук-C” и так далее. Есть такой случай, когда Вячорка пересекал границу, так он был “Жук-Д”. А Ивашкевич – это И. “Объект И”.
Не то, чтобы другие лидеры белорусской оппозиции пользовались меньшей симпатией электората: одинаково незаметны симпатии ко всем — но кличек и, тем более, кличек интересных они почти не имеют.
Традиционно — при помощи имени и отчества — обращаются к ним и в их профессиональной среде. Рассказывает Алексей Король, один из самых старых белорусских оппозиционеров.
Алексей Король: “В любом случае, в широком употреблении я кличек не слышал. Практика революционного подполья к нам еще не пришла. Ну, “Лебедь” иногда звучит... По телефону различные хитрости, но закрепленных кличек нет”.
Василь Быков в сатирическом рассказе “Интеграция” придумал лидеру Объединенной гражданской партии другую кличку — “Залебедько”. От писателя досталось и прочим политикам: Вячорка стал “Ранчонком”, Пазняк – “Спазняком”, Шейман – “Мэйманом”.
Не менее творчески подходит к фамилиям белорусских оппозиционеров и молодежь: по словам одного из молодежных активистов, Вячорка – это “Винстон” или “Винт”, Ивашкевич – “Ивашка” либо “Кошелек”. Секретарь Управы партии БНФ Андрусь Соротник известен по кличке “Бажок”.
Молодежный активист: Михалевич Алесь – это “Михельсон” либо “Карфаген”…
Николай Корнейчук: Интересно, почему “Карфаген”?
Молодежный активист: “Карфаген надо разрушить!”
Белорусские политики, как и их западные коллеги, не очень обижаются на клички. Потому что понимают: синоним своей фамилии от народа заслуживает только тот, кто хотя бы что-то значит в его глазах. А по-моему, любое упоминание в разговоре — даже самое ироничное или критическое — это для политика только плюс.
Фото — photo.bymedia.net
Один из сотрудников правоохранительных органов объяснил журналистам "Европейского радио", что эти клички — не просто случайный профессиональный жаргон.
Аноним: “Это шифруют. "Борода", "Лысый"... Это именно шифруют. Ты же, например, это видел, слышал — поэтому надо шифровать. Есть такой принцип при переговорах"совсем-совсем "левый человек так и не догадается, о ком говорят”.
Действительно, от кличек "Борода" и "Лысый" повевает скупой функциональностью. Не то, что от определений "Баскетболист" и "Морпех", которыми экс-кандидатов в президенты с подачи сами-знаете-кого дразнили во время прошлогодней избирательной кампании.
И если от кличек "единого" со временем ничего не осталось, кроме разговорных "Милый" и "Милик", то среда, в которой находится теперь Козулин, поспособствовала появлению целого ряда новых… м-м-м-м-м… псевдонимов.
В колонии бывшего ректора БГУ сперва называли профессором, но со временем заключенные отказались от этой клички. Рассказывает адвокат Александра Козулина Игорь Рынкевич.
Игорь Рынкевич: “Во время голодовки у него была кличка “Бухенвальдский крепыш” – действительно, он выглядел как человек в концлагере, кожа да кости. В последнее время клички у него две, как кто: или "Президентом" называют, или зовут "Князем".
Если насчет первой клички все ясно, то вторая, по мнению господина Рынкевича, объясняется тем, что Александр Козулин не подписал письменное обязательство о о послушном поведении — единственный в колонии.
Игорь Рынкевич: “По понятиям в колонии можно назвать его блатным”.
Еще одна точка, в которой отечественные политики теряют свои имена и фамилии и приобретают кодированные клички, — белорусское пограничье. Рассказывает молодежный активист Франак Вячорка.
Франак Вячорка: “Называют “жуками” и “дятлами”. “Жук-1”, “Жук-2”, “Жук-3” или “Жук-А”, “Жук-B”, “Жук-C” и так далее. Есть такой случай, когда Вячорка пересекал границу, так он был “Жук-Д”. А Ивашкевич – это И. “Объект И”.
Не то, чтобы другие лидеры белорусской оппозиции пользовались меньшей симпатией электората: одинаково незаметны симпатии ко всем — но кличек и, тем более, кличек интересных они почти не имеют.
Традиционно — при помощи имени и отчества — обращаются к ним и в их профессиональной среде. Рассказывает Алексей Король, один из самых старых белорусских оппозиционеров.
Алексей Король: “В любом случае, в широком употреблении я кличек не слышал. Практика революционного подполья к нам еще не пришла. Ну, “Лебедь” иногда звучит... По телефону различные хитрости, но закрепленных кличек нет”.
Василь Быков в сатирическом рассказе “Интеграция” придумал лидеру Объединенной гражданской партии другую кличку — “Залебедько”. От писателя досталось и прочим политикам: Вячорка стал “Ранчонком”, Пазняк – “Спазняком”, Шейман – “Мэйманом”.
Не менее творчески подходит к фамилиям белорусских оппозиционеров и молодежь: по словам одного из молодежных активистов, Вячорка – это “Винстон” или “Винт”, Ивашкевич – “Ивашка” либо “Кошелек”. Секретарь Управы партии БНФ Андрусь Соротник известен по кличке “Бажок”.
Молодежный активист: Михалевич Алесь – это “Михельсон” либо “Карфаген”…
Николай Корнейчук: Интересно, почему “Карфаген”?
Молодежный активист: “Карфаген надо разрушить!”
Белорусские политики, как и их западные коллеги, не очень обижаются на клички. Потому что понимают: синоним своей фамилии от народа заслуживает только тот, кто хотя бы что-то значит в его глазах. А по-моему, любое упоминание в разговоре — даже самое ироничное или критическое — это для политика только плюс.
Фото — photo.bymedia.net
