"Наглость или отчаяние"? Мы дерзнули пройти кастинг в Купаловский: как это было
Объявление о кастинге на сайте Купаловского театра мы прочли с тяжёлым сердцем. Среди критериев значились исключительно талант и “желание играть на главной сцене страны”.
Такой набор требований обещал, что к главной сцене в попытке заполучить роль Павлинки или хотя бы дерева потянутся косяки “творческих личностей”, пытающихся залечить известную травму — “мама не разрешила поступать в театральный”.
Но не было ни очереди, ни травмированных мамами.
В некотором смысле с лёгким сердцем резюмируем: нет, “с улицы” в Купаловский всё ещё не берут. С тяжёлым сердцем продолжаем: и нас не взяли.
“Мы бы с удовольствием увидели вас в зале, но не на сцене”
По пути к театру в каждом прохожем угадывался соперник, готовый преградить тебе путь к сцене. Но путь к сцене оказался настолько свободен, что от этого стало не по себе. К началу кастинга в гримёрке было только четыре человека.
На начинающего актёра авторитетом давило всё. Давили сундуки с реквизитом, отмеченные табличками “Пан Тадэуш. Касцюмы”. Давили таблички с именами оставшихся служить в театре народных артистов на двери гримёрной (из старого состава в театре продолжают служить 13 актёров). Но особенно сильно давил вопрос:
— Вы на кастинг? Проходите.
— Я ещё не готова, — корреспондент Еврорадио сыграла лёгкое волнение так убедительно, что её тут же заверили, что "никто вас не заставляет".
Не выходя из образа, вместе с другими участницами кастинга мы отправились в гримёрку — репетировать, общаться с конкурентками и, главным образом, приходить в себя.
Практически все, кто пришёл на кастинг, имели профильное образование. Кто-то окончил, а кто-то оканчивал Академию искусств, играл в кино и дополнительно занимался в театральных студиях.
Без профильного образования, помимо корреспондента Еврорадио, здесь был только один человек — выпускница Института бизнеса и права. Но она не скрывала, что на кастинг пришла, чтобы “бросить вызов себе”. Корреспондент Еврорадио скрывала всё, кроме волнения.
— Не переживайте, — посоветовала одна из девушек в гримёрке. — Зато это хороший опыт. Первый кастинг — и сразу перед таким жюри.
“Такое жюри” возглавляла худрук театра Ольга Нефёдова.
— А что вы будете читать?
И этот вопрос сложнее, чем кажется. В день кастинга выяснилось, что любое стихотворение из школьной программы, написанное белорусскими классиками в начале прошлого века, звучит слишком революционно. Корреспондент Еврорадио отчаянно старалась избежать случайного пикета.
Но Пимен Панченко заканчивал своё стихотворение о войне восклицанием — “Жыве Беларусь!”. Максим Богданович декларировал в своей философской лирике: “Абуджаны нарэшце дух народны!”. Стало ясно, что даже попытка уйти от революционной тематики и вспомнить что-то о любви не гарантирует успеха. Петрусь Бровка в своей любовной лирике вздыхал слишком небезопасное — “Пахне чабор, пахне чабор”.
Когда волнение корреспондента Еврорадио достигло предела, в гримёрке хорошо поставленным голосом произнесли:
— Трибунал.
Все вздрогнули.
— Буду читать отрывок из пьесы Андрея Макаёнка “Трибунал”, — миролюбиво повторила одна из участниц кастинга, отвечая на чей-то вопрос.
Актрисы возвращались после прослушивания, рассказывали, что жюри доброе и неудобных вопросов не задаёт. Неотвратимо приближалась наша очередь, а в голове крутился только “чабор”. Спасение пришло откуда не ждали. В гримёрку постучали.
— У вас же нет специального образования. Зачем вы сюда пришли? — спросил один из членов жюри у нашего корреспондента и выпускницы Института бизнеса и права.
— В анонсе было написано, что достаточно большого желания.
— Ну разве вы пойдёте работать врачом при большом желании, но отсутствии образования? Это же смешно. Это в кино можно попасть без образования, если фактура подойдёт, объявят кастинг, вы придёте и увидите толпу людей, желающих играть. Там можете попробовать свои силы. А это — театр.
Одна из участниц кастинга без профильного образования всё же дерзнула выйти к жюри. Но выступить с монологом её не попросили.
— Это такая наглость или такое отчаяние? Мы бы с удовольствием увидели вас в зале, но не на сцене, — сказали члены жюри. — Есть масса народных театров, где ваши таланты будут оценены, но не у нас. Поэтому всего доброго, мы вас ждём на спектакли.
В переводе на язык шоу талантов — “никто не повернулся”.
Остальным конкурсанткам решения объявят позже. Сперва пройдёт заседание худсовета. А потом с участниками кастинга свяжутся. Да, то самое “мы вам позвоним”.
“Пойдёшь туда играть — прокляну”
На входе в театр участников кастинга пересчитывали его действующие сотрудники. Не по долгу службы, но из чистого любопытства: ждали, придут ли “мальчики”.
— Уже десять человек прошли, и пока только девочки, — поделились с нами подсчётами.
— А почему так мало?
— Потому что политика, — говорит нам одна из сотрудниц театра. — Надо что-то делать. Театр жалко. А что делать? Мне рассказывали, что один человек другому говорил: только попробуй пойти в этот театр — прокляну. Это не точно, “одна бабушка сказала”. Но это страшно.
Среди тех, кто наблюдал за чередой желающих стать частью Купаловского, был и молодой актёр, который согласился поговорить с нами на условиях анонимности. В театр он попал только в этом году.
Андрей (имя собеседника изменено) до этого года много лет играл в другом театре.
— Никаких перспектив там не было. Только массовка. А я всё-таки закончил профильный вуз, работал, учился. А слышал только: ты ничего из себя не представляешь.
Я понял, что терпеть эти унижения больше не намерен, нужно что-то искать. Я человек артистичный, я — человек искусства, и не хочу, чтобы об меня вытирали ноги.
Даже думал уйти из профессии. И тут увидел объявление: проходит кастинг актёров в Купаловский театр.
Это было весной, и тогда на кастинг пришло много людей — были и парни, и девушки. Меня прослушали — комиссия высоко оценила мои способности.
Коллектив хороший, говорит Андрей. Через паузу — много молодых.
— Здесь строго, халтура не пройдёт. С мэтрами, народными артистами, отношения складываются хорошо: подсказывают, помогают. Могут подойти, обратить внимание: здесь ты это недоделал, там — это.
Театр красивый, театр хороший, он должен существовать.
Андрей при этом уверен, что существовать должен не только театр, но и СМИ. Когда приветствует корреспондента Еврорадио, переходит на белорусский язык. А перед знакомыми объясняется за свой выбор места работы.
— Говорили: это неэтично — получать работу на слезах людей. А что мне делать? Я собирался служить в своём первом театре всю жизнь, но там меня не уважают. Что мне делать? Менять профессию? Этого я не хочу. Почему я должен сидеть, почему я должен работать грузчиком и ждать перемен? Я актёр, я хочу работать.
