“Охота за мной велась как в кино”: выжить в маленьком городе в разгар репрессий

Ночь третьего августа 2020 года Артём Ковалёв встретил на крыше своего дома в Чечерске. У подъезда стоял бус. Артём точно знал, за кем приехали.

Если бы у нас спросили, кто должен сыграть роль суперагента в “бондиане”, мы бы сказали — кто-то из белорусов.

“Носил Светлану, раздавал листовки”

Сергея Тихановского в маленьком белорусском городке Чечерск называют “наш, гомельский”. Поэтому когда Тихановский объявил о своих планах стать кандидатом в президенты, Артём присоединился к команде.

— Естественно, я Тихановского поддержал. Начался движ. Я помогал на пикетах, носил Светлану [картонное изображение Светланы Тихановской], говорил всем — это ваш будущий президент. Раздавал листовки ябатькам.

Но впервые Артём сцепился с системой раньше, ещё в 2017-м году. Тогда, после “Марш нетунеядцев”, ему дали 10 суток ареста. А выйдя из камеры, он вместе с гомельским правозащитником Леонидом Судаленко написал жалобу в Комитет ООН по правам человека. Белорусские власти вынуждены были жалобу рассмотреть. С тех пор оставалось впечатление, что законы в Беларуси “ещё трохи работают”.

Сейчас правозащитник Судаленко сидит в колонии №3. Отца Артёма — Юрия Ковалёва — отправили на принудительное лечение в психиатрической больнице. Когда они виделись в прошлый раз, у отца — ещё недавно крепкого здорового мужчины — тряслись руки и колени. Спустя месяц после этой встречи сам Артём сбежал из Беларуси в одних шортах и майке.

Сама же Беларусь больше не рассматривает жалобы, которые подают её граждане в Комитет ООН по правам человека. Законы в Беларуси “трохи сломались”.

“Я понимал, что если возьмут — бить будут до самого Гомеля”

“Охота за мной велась как в кино”, — говорит Артём. Уже летом 2020-го года за ним следили, а телефоны прослушивали.

— Третьего августа выглядываю в окно — около дома стоит бус. Понимаю: это за мной. Я вышел из квартиры и аккуратно перебрался в соседний подъезд. Сутки просидел на крыше. Понимал, что если возьмут, бить будут до самого Гомеля.

Накануне Артём отправил жену и детей в деревню к родственникам. Свой основной телефон он отдал супруге, а себе оставил маленький, кнопочный.

— Если звонишь по этому кнопочному телефону, менты не могут определить твою конкретную геопозицию, только общую зону вызова. Уже сидя на крыше и понимая, что телефон прослушивается, я позвонил с него жене. Сказал: сижу в кустах, буду утекать, когда во дворах погаснет свет.

И когда во дворе погас свет, на парковку перед домом заехала машина с выключенными фарами. А ещё через пять минут огнями загорелся весь район, вспоминает Артём. Зажглись фонари, светили фары. Но хитрость удалась. Артём с крыши наблюдал, как его ищут в кустах.

— Вот тогда мне действительно стало не по себе. Такого колхозника, как я, так ловить? Но тогда мне всё же удалось сбежать.

Следующие несколько дней Артём прятался. И точно знает, что его пытались найти.

— Жена оставалась в деревне. И через полтора часа после того, как она включила мой телефон, уже была полная деревня ментов и ОМОНа. Якобы они приехали к теще с тестем искать самогонку. Пасли дом, искали меня — но меня там, естественно, не было.

А на 8 августа в городе объявили салют. И в эту ночь, когда весь город пошёл смотреть салют, Артём тайно перебрался из своего убежища в Гомель.

— Я видел протесты 9-11 августа. Тогда на площади Восстания нас окружили, вылетели менты в парадной форме и белых рубашках и просто начали бить людей. Ну, а потом я уехал в Минск. Там мне хорошо попало дубиной по спине, но удалось уйти от задержания. Из-за удара кровь пошла в лёгкие, и я вышел из строя.

Всё время, пока люди в Чечерске продолжали выходить на улицы, Артём лежал в больнице. А когда вышел оттуда, Чечерск уже почти не протестовал.

— В концлагере, и особенно в маленьком городке, бунтовать не получалось. Так что занимался подпольной деятельностью.

“Жена в ужасе и слезах кричала: “Что вы сделали с человеком?”

Пока сын был в больнице, на протесты ходил его отец — Юрий Ковалёв. И каждый раз после акции его забирали на “сутки”. В семейном архиве есть фото Юрия Васильевича с внучкой. Одной рукой дед обнимает внучку, в другой держит бело-красной-белый флаг. Оба улыбаются.

Когда Артём в прошлый раз виделся с отцом, он плакал.

В 2021 году судья отправила Юрия Ковалёва в колонию на год — за оскорбление Лукашенко.

— Батька пошёл проходить комиссию на права. Врач-психиатр в кабинете начала что-то провокационное говорить про Тихановскую, оскорблять её. Он в ответ оскорбил Лукашенко. И врач записала это на диктофон, — рассказывает Артём.

Юрий провёл в колонии год. А за три дня до освобождения прошёл новый суд: якобы за неподчинение администрации Ковалёву назначили год принудительного лечения в психиатрическом стационаре.

— Они ничего не смогли сделать с ним в ШИЗО [штрафной изолятор] и поэтому влупили эту карательную психиатрию. Первое время его держали в Минске, в “Новинках”. Когда я приезжал туда на встречи с ним, это был ещё здоровый человек. Просто очень худой, но здоровый и духом сильный. Потом в больнице объявили коронавирус и туда перестали допускать посетителей.

В феврале 2023 года его перевели в Гомель. Когда мы приехали на свидание, жена была в ужасе и слезах, кричала: “Что вы сделали с человеком?”

Картина была страшная. У него тряслись руки, колени. Слёзы текли из глаз. Его запичкали таблетками. То, что они не смогли сделать на зоне, они сделали медикаментами. И физически он стал другим человеком.

Артём говорит, что после этих уколов у отца начались аритмия и бессонница. Движения, речь — всё замедлилось. В Минске врачи сказали, что вкалывают его отцу препарат “Клопиксол ДЕПО”. Это нейролептик, который оказывает тормозящее действие. Препарат применяют при лечении острой и хронической шизофрении и других психотических расстройств.

— Я держался при нём, а когда вышел оттуда, у самого слёзы из глаз покатились.

И я решил, что буду говорить об этом. Потому что какой бы указ ни шёл сверху, исполняют его люди на местах. Пусть каждый, кто пойдёт ставить ему укол или подпишет бумажку в комиссии, знает — он совершает преступление.

“Не страшно сесть — страшно стать обузой для семьи”

— Когда батьку перевели на принудительное лечение, мне говорили — и ты там хочешь оказаться? Нам не составит труда и тебя туда отправить. Я жил в постоянном страхе за детей, за мать, за батьку. Мне никогда не было страшно сесть — страшно было думать, что сев, стану обузой для семьи, — рассказывает Артём.

— Каково вообще сейчас жить в маленьком белорусском городе?

— Мы теряем страну. Лучшие уезжают, а самые лучшие сидят в тюрьмах.

На кого могут повлиять, тех загоняют на провластные митинги. Я видел на этих митингах людей, которые не согласны с властью. В маленьком городке всё хорошо видно.

И как поубирали со своих мест профессионалов, которые сейчас нигде в городе не могут устроиться на работу, тоже видно.

А когда началась война, я увидел и то, как действует российская пропаганда. Даже люди, которые выходили на протесты, иногда высказывались в поддержку войны. Их не большинство, но они есть — те, кто верит, что в Украине орудуют нацисты. Эта страшная геббельс-пропаганда работает.

Артём учился в университете в Чернигове. От белорусского Чечерска до украинского Чернигова — чуть больше двух часов езды. Когда началась война, он видел, как через его Чечерск самолёты летели бомбить его Чернигов.

В 2023 году после атаки дронов на самолёт в Мачулищах система провела очередную “зачистку”. Тогда из Беларуси пришлось уехать и Артёму.

“Крепость на Чечерщине держалась до последнего”

— Был обычный день. Я пришёл к себе в гараж, заварил кофе. Ещё не взялся за работу — а тут ко мне стучат в двери. А на калитке у меня “Погоня” была нарисована.

Тут мы не выдерживаем и переспрашиваем.

— В 2023 году?

— Ну да, да, крепость на Чечерщине держалась до последнего. До 14 марта 2023 года “Погоня” была на калитке.

Стучали гомельские “комитетчики”. Они приехали к Артёму, чтобы “искать оружие, боеприпасы, связи с “Байсолом” и планом “Перамога”. Но прежде чем открыть двери, Артём успел избавиться от телефона.

— Помогли собаки. У меня их три — два алабая и один обычный собака, просто прибился. И пока я убирал собак, успел выбросить телефон, чтобы они его не нашли.

Потом открыл двери, и началось: “Угадывай, почему мы приехали”. Говорю им: “Я что, гадалка?” И вот такая словесная перепалка продолжалась до обеда. Они приехали с бумажками на обыски всех квартир — батиной, моей. В батиной квартире бабушка живёт — бабушку перепугали.

Перевернули всё. У меня машина стояла в закрытом гараже, а на ней была наклейка “Погони” и флаг. Они написали, что моя машина в закрытом гараже “митинговала”. За каждую книжку, за каждую наклейку, которую у меня нашли, начали составлять экстремистские протоколы. Я понял: всё, это “торба”.

К вечеру Артёма начали оформлять в чечерский ИВС. Надели наручники. Но Артём начал жаловаться на плохое самочувствие, и его пришлось увезти в больницу.

— В больнице выясняется: давление повышенное, температура, ещё и кардиограмма плохая. Мент стоит, сомневается, кардиограмму эту фоткает. А что ты поймешь из этой фотки? Не каждый врач её прочитать может. В общем, меня оставили в больнице.

“Как в компьютерной игре — “не сохранился”

Ночью Артём — в одной футболке и шортах — сбежал из больницы. Тайно выехал в Москву. Связался с “Байсолом”. Там посоветовали бежать дальше — в Ереван. В Ереване сказали: долго не задерживайся, если подадут в международный розыск — Армения тебя выдаст.

— И я из Еревана по серпантину уезжаю в Тбилиси. Тифлис встречает дождём. Но и там встречаю хороших белорусов. Мне помогают с жильём. Вообще везде, где на пути встречаются белорусы, я нахожу помощь. Белорус белорусу белорус.

Уже в Грузии Артём сделал шенгенскую визу. К этому времени денег хватало только на билет из Кутаиси в Варшаву. И 9 мая он приземлился в Польше с 50 долларами в кармане.

Здесь он быстро нашёл работу в доставке. Взять машину в аренду тоже помогли белорусы. Потом снял квартиру и перевёз из Беларуси жену, мать и двоих маленьких детей. Кто-то из белорусов Варшавы сказал ему: “Трымайцеся, навокал больш няма ворагаў”.

Артёму нравится его новая варшавская квартира. Рядом — школа и детский сад. Удобное транспортное сообщение. Вот только когда семья зашла в дом, оказалось, что там нет ничего, кроме холодильника, стиральной машины и плиты.

В Беларуси осталось всё. Обустроенная квартира, машины, техника, инструменты. А здесь не было даже сковородки.

“Как в компьютерной игре — не сохранился”, — шутит Артём.

Он всегда умел работать и зарабатывать, но на первое время семье нужна была помощь. И Артём написал о проблеме в группе “Беларусы в Варшаве”. А дальше случилось чудо:

“У меня есть детские кроватки, завтра привезу!”

“Помогу с посудой”.

“Отвезу игрушки детям. Какой размер одежды у вашей жены? Подберу что-нибудь”.

В день, когда мы созвонились с Артёмом, спальное место наконец должно было появиться и у него самого — до этого приходилось спать на полу. А тут позвонила белоруска и предложила привезти матрас.

Отец Артёма знает, что он уехал из Беларуси. Перед отъездом из Чечерска на свидание к нему пришла супруга и старшая внучка. Та, которая стоит на фотографии рядом с улыбающимся дедушкой с флагом в руке.

— Когда мама заговорила про меня, у него опять заколотились руки. Сказал ей: “Хорошо, что не попался. Кидайте всё, пропади оно даром. Посмотри, что со мной сделали”.

* * *

Мы спрашиваем, что ещё нужно семье сейчас, но Артём отнекивается. Мол, ещё вчера не было ничего — и вот уже есть, на чём спать и в чём приготовить ужин. Но скромно признаётся, что от игрушек для детей он никогда не откажется. Если вы захотите связаться с семьёй Артёма Ковалёва — напишите нам в редакцию по адресу [email protected] или в наш чат-бот в телеграме: @euroradio_minsk.