Крутая акция или вандализм? Белорусы ссорятся из-за "окровавленных" рук Пушкина

Кто-то покрасил руки памятника Пушкину в Минске в красный цвет. Милиция задержала за это молодофронтовца Филиппа Шаврова — в сообщении об этом было сказано, что он пришёл в участок сам. Но ещё до того, как это произошло, "окровавленные" руки Пушкина рассорили белорусов.

Одни считают перфоманс талантливым, другие пишут, что это чистой воды вандализм. Одни пишут, что Пушкин ничего плохого белорусам не сделал (и вообще, почему Пушкин, а не Ленин?), другие называют поэта имперцем. Кто в большей степени прав?

"Ничего плохого в этой акции я не вижу. Памятник никто не сломал, не разбил. Такие арт-инсталляции происходят в разных странах мира, — рассказывает Еврорадио Николай Дедок, представитель анархического движения в Беларуси. — Проблема в том, что люди у нас лишены возможности легально выступать и высказывать мнение. Мирные уличные акции против интеграции завершились огромными штрафами. Ничего удивительного, что тот, кто хочет высказать своё мнение по такому важному, критическому вопросу, выбирает такие "околопартизанские" способы донесения своей позиции".

Дедок считает, что памятнику Пушкину вообще не место в Минске:

"Полагаю, что это попытка закрепить колониальный статус нашего государства. Понятно, что Пушкин никакого отношения не имеет к Беларуси. Я сам учился в школе имени Пушкина. Так вот, нам говорили, что писатель якобы здесь пару раз проезжал... Почему тогда не поставить памятник Пилсудскому? Он тоже здесь несколько раз проезжал.

Памятники Пушкину, Суворову — закрепление колониального статуса и распространение культурного имперского влияния. И это работает: у многих людей складывается мнение, что российское — это наше. Памятник же стоит!"

Лидер БХД писатель Павел Северинец придерживается другого мнения. Пушкин — великий поэт, но имперец. Поэтому его "руки в крови" Северинец не осуждает и абсолютно понимает:

"Что касается перфоманса.

Сделал ли бы я так сам?

Нет.

Мой метод — писать книги на белорусском: пусть белорусских писателей читают в Беларуси больше, чем других.

Осуждаю ли я Филиппа за его поступок?

Нет.

Если кто-то таким образом выражает своё отношение к поэту, который призывал подавлять восстание 1830–1831 годов в Беларуси ("Клеветникам России", личные письма), — я не могу его осуждать.

Реплики "А Пушкина за что?! За то, что русский?!" — это от недостатка информации.

Не дрожали же у Александра Сергеевича, большого поэта, руки, когда он писал в 1831-м:

"Ихъ надобно задушить и наша медленность мучительна. Для насъ мятежъ Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная разпря, мы не можемъ судить её по впечатлетямъ Европейскимъ".

Кого задавить надобно? "Их" — кого?

Нас".

Учительница и писательница Анна Северинец описывает состояние русского языка во времена, когда писал Пушкин. Параллели с тем, в каком состоянии сейчас находится белорусский язык, возникают сами собой:

"Следует помнить, что Пушкин пришёл в русскую литературу тогда, когда собственно русский язык среди образованных людей считался языком "колхозанским", на нём говорили крепостные и мелкий чиновный люд, дворяне и дворянки по-русски и пары слов не могли зачастую связать, русская литература издавалась тиражами "по пятьсот" и её почти не читали, да и сам Пушкин до 12 лет почти по-русски не говорил и первые стихи писал на французском (письмо Татьяны из "Онегина", если кто помнит, по-французски написано, так как Татьяна по-русски плохо умела и не читала "по-простому" ничего и никогда).

Но за небольшое время именно Пушкин сделал так, чтобы читать на русском стало модно, чтобы русскую литературу обсуждали, чтобы переписывали и душились в книжных магазинах, чтобы он стал не только языком фольклорных песен, но и языком салонов. Взял — и сам насочинял на родном языке и первой массовой литературы, и первых популярных любовных романов, и первый хоррор, и первый мистический детектив, и хороший исторический роман. Так я бы, господа, на нашем месте пристально всматривалась бы в Пушкина и его литераторский опыт".

Публицист Северин Квятковский считает, что Пушкин не виноват в сложных отношениях между Беларусью и Россией. Но "империя из него сделала один из неформальных колониалистских символов".

"Соответственно, сегодня Пушкин — один из символов потенциального агрессора. Особенно обращаюсь к воспитанным в СССР. Подумайте о том, что для родившихся в 1990-х Пушкин — просто иностранный поэт, а не "вот эта вот всё".

Что делать с остальными Белинскими, Чернышевскими и Айвазовскими в том количестве, в котором они есть, — отдельная сложная тема, которая не решается на раз-два-три, как в случае с Лениными-Дзержинскими.

"А политинформацию кто за тебя подготовит? Пушкин?" — спрашивает учительница у ученика в советской школе. "А лампочку на лестничной площадке кто выкрутил? Пушкин?" — возмущается работник ЖЭСа. Как минимум в послевоенном СССР Пушкин стал анекдотическим персонажем. Почти так же, как Вовочка — маленький Ленин".

А архитектор Вадим Пракопчик считает, что история с "окровавленными" руками Пушкина — "сугубо внутренний" конфликт ЖЭСа и неизвестного белорусского Banksy". "Пушкина не отмоет никакой ЖЭС", — резюмирует Пракопчик.

Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.

Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут.