Группу “Молчат дома” в Европе считают гениями, а они просто играют музыку из 80х

Минское нью-вэйв-трио “Молчат дома” успешно колесит по Европе и собирает аншлаги в клубах Берлина, Хельсинки и Тулузы. После шоукейс-фестиваля в Таллине британская пресса назвала команду группой мирового уровня. При этом “Молчат дома” почти неизвестны в Беларуси! Почему так? Еврорадио расспросило об этом участников группы — Павла Козлова, Егора Шкутко и Романа Комогорцева.
 

Шоукейсы работают

— Как вы думаете, почему ваша музыка “покатила” не дома — в Беларуси, а там, на Западе?

Егор Шкутко: Мы в один момент резко стали популярными в Европе. До сих пор не знаем, какие факторы могли на это повлиять. Мы набрали больше миллиона просмотров на “Ютубе”, о нас написали на крупном сайте post-punk.com, где мы вошли в топ альбомов года ещё в 2018-м. А в 2019-м вот всё пошло и поехало. Ну и, безусловно, шоукейсы, на которых мы выступали, — Tallinn Music Week и Iskra Showcase, благодаря им мы попали на другие фестивали.

— То есть шоукейсы всё-таки работают? Это не просто так?

Егор Шкутко: Да, безусловно. Они работают. И даже можно дать совет другим группам: подавайтесь, не бойтесь, это хорошее дело.

Мама хотела, чтобы я стал инженером

— Как ваши родители отнеслись к тому, что два года назад вы начали серьёзно заниматься музыкой? И что говорят сейчас, когда видят список городов ваших европейских туров? 

Егор Шкутко: Меня сначала вообще не одобряли, потому что это мешало основному виду деятельности: я работал специалистом по продажам, занимался радиоэлектронными компонентами. По образованию я вообще электрик. Так что естественно, что в этом видели не больше чем хобби. Но потом, когда уже и тур, и всё прочее — стали относиться лояльно. Сейчас это уже основной вид деятельности, заработка и прочего. Поэтому никто ничего не говорит. 

Павел Козлов: В принципе, это достаточно болезненная тема. Родители, воспитанные советской закалкой, воспринимают мир так, что обязательно должна быть основная и стабильная работа, семья и дальше, помимо всего этого, можешь заниматься чем хочешь. А то, что музыкой можно заниматься профессионально, жить и зарабатывать этим, — очень сложно им доказать. Я пытался это донести своей маме после первого тура. Сейчас чувствую, что всё равно она не очень одобрительно к этому относится. Стабильную работу бы, семью-детей и вот это тогда вот всё. 

Роман Комогорцев: А у меня, в принципе, ситуация поменялась в лучшую сторону. Потому что изначально моя мама хотела, чтобы я стал инженером. Я учился в университете на инженера-строителя. Но в какой-то момент что-то пошло не так, и я вылетел из универа. В этот момент с музыкой пошло всё в гору. И мама уже смотрела и понимала, что что-то говорить и пытаться влиять — это бесполезно, мол, я сделал сам свой выбор, и пускай всё идёт в этом русле. И сейчас, я надеюсь, она гордится мной. 

Просто слушали и слушаем музыку 80-х

— То есть вы играете пост-панк без музыкального образования? Может, так ещё лучше, чем с ним, — как вы сами считаете?

Роман Комогорцев: Вполне. Это очень простая музыка, но какие-то музыкальные азы должны присутствовать.

Павел Козлов: Не получится так просто, что вот посидел, послушал и подумал, что хочешь играть пост-панк. Потом пошёл купил гитару или бас и сразу начал играть, а до этого не имел никакого отношения к музыке. Я учился в музыкальной школе на разных инструментах примерно семь с половиной лет. Но так и не закончил её. Естественно, я не мог отказаться от музыки. С третьего класса болел музыкой, всё ждал, когда же что-то будет. А когда что-то такое пришло интересное — не могу поверить в это до сих пор и осознать, что то, чего я хотел, уже здесь. 

— Почему вас привлекла именно эстетика 80-х, нью-вэйв, пост-панк? Вы же не оттуда, не из тех времён.

Егор Шкутко: Мы просто слушали и слушаем музыку 80-х, вдохновляемся ей и делаем то, что нам нравится. 

— А как вы поняли, что вы — то самое трио, которое может порвать Европу?

Павел Козлов: Не было такого. (Смеются.) Не было такого, что мы собрались, полгода поиграли и решили, что всё, мы порвём Европу. И когда пришла эта популярность, просмотры на том же “Ютубе” — всё равно у нас не было такого. 

— Ну а вообще вы могли себе представить, что вашу музыку полюбят не тут, а там? 

Егор Шкутко: У нас не было никаких конкретных целей. 

Павел Козлов: Да и в целом не было никаких мыслей о том, что нашу музыку полюбят. Мы просто изначально делали то, что нам нравится. 

Егор Шкутко: Не было никаких целей в плане того, что вот, у нас есть музыка и этой музыкой мы должны всех рвать, ездить по Европе, собирать концерты. Мы просто делали и делаем то, что нам нравится. И всё идёт по накатанной. 

— Окей, но сейчас-то вы уже цели ставите? 

Егор Шкутко: Естественно да, так как это уже наш основной вид деятельности. Цели мы ставим только на какие-то концерты, мероприятия. И опять же, это всё равно получается по накатанной. Чтобы вот прямо убиваться, куда-то стремиться — пока такого нет.

“Come to Mexica”

— Слушайте, ну вот про прослушивания и просмотры — есть ли какая-то статистика о том, кто все эти люди? Кто входит в этот миллион? 

Егор Шкутко: Из всех прослушиваний, скажем так, порядка 30% — это почему-то Мексика. Нас также слушают в США и остальных странах. Понятия не имею, почему Мексика и как они вообще о нас узнали. Больше всего комментариев пишут мексиканцы, и это забавно и интересно. 

Роман Комогорцев: Вот мы, например, выкладываем фотографии с какого-нибудь концерта, условно в Санкт-Петербурге, и в комментариях сразу “Come to Mexica”. И таких комментариев с десяток. 

— Я так понимаю, что следующий тур группы “Молчат Дома”, вполне возможно, затронет Америку? 

Павел Козлов: Очень хотелось бы. Мы активно работаем в этом направлении.

Егор Шкутко: Переговоры активно уже ведутся. На Южную Америку и на Штаты. 

— Ваш директор Дмитрий Хламов рассказывал, что вам приходят письма. Что это за письма? Мол, классная у вас группа? Или это какие-то предложения?

Егор Шкутко: Это приглашения конкретно от организаторов, а не от фанатов. Организаторы пишут, предлагают помощь в организации концерта у них в стране, в городе. И да, их очень много и со всего мира. И именно благодаря этому мы в большей степени и построили наш большой европейский тур. Но тяжело, конечно, со всеми договориться и вести переговоры. И самое что тяжёлое — это границы, визы и прочее. Особенно в Америку куда-нибудь. А ведь этим всем тоже нужно заниматься.

Все хотят потусоваться, а ты хочешь спать

— Кажется, у вас стресс. И он какой-то белорусский — никак внешне не проявляется...

Егор Шкутко: Когда в туре больше 30 городов, есть моменты, связанные с переездами прямо впритык. И ведь нужно не потерять вещи. И не потеряться самим. (Смеются.)

— Зато есть возможность познакомиться с Европой…

Егор Шкутко: Знакомство — это когда у тебя есть какой-нибудь день, чтобы просто прогуляться. А мы прилетели, сыграли, улетели. 

Павел Козлов: Была изначально мысль, что это будет круто — путешествовать, столько городов всё-таки можно посмотреть. А по итогу, когда у тебя день за днём концерты, ты, уставший от этих переездов, до ночи играешь, а все хотят с тобой потусоваться... А ты просто хочешь спать… В какой-то момент просто не до города становится. 

Егор Шкутко: Мне нравится, как близкие говорят, мол, вот тур, едешь отдыхать. Это вообще не отдых. Вообще никак. 

Павел Козлов: Кстати, как оказалось, занятие музыкой — это не тусовка, это труд. И только в туре начинаешь осознавать, насколько это тяжёлая работа.

Вписываться в мейнстрим не собираемся

— Как вы думаете, вот в этой стилистике вы и дальше будете работать? Или же можете себе представить, что через года четыре-пять сделаете что-то более актуальное?

Роман Комогорцев: Изначально наша идея была в том, чтобы делать всё в том звуке и в том жанре, которые мы сами слушали. Главным ориентиром была группа “Кино” и, соответственно, на звук группы “Кино” мы и ориентировались. И вот эти вот призвуки кассетной записи или виниловых пластинок — это была наша фишка, которую мы хотели продвигать. 

— И именно поэтому первый альбом на кассете вышел? 

Павел Козлов: Да. Но опять же, мы никуда не стремимся, делаем то, что нам нравится. Если нам ещё что-то понравится, то мы будем делать что-то ещё. Пока это наши вкусовые предпочтения. 

Роман Комогорцев: Ни в какой там мейнстрим, мол, сейчас модно так и так, мы не вписываемся. Мы делаем так, как хотим. 

Егор Шкутко: И что будет дальше — мы сами тоже не знаем. 

— Как ваш немецкий лейбл реагирует на то, что у вас такой скачок вверх? 

Роман Комогорцев: В шоке. 

Егор Шкутко: В какой-то степени работает только на нас. И тоже ждёт новых релизов. 

Наш город — это наш вдохновитель

— Как вы считаете, что сейчас происходит с белорусской музыкой? 

Егор Шкутко: Она есть. Она живёт, она в какой-то степени даже процветает. 

— И в какой?

Егор Шкутко: Не только мы одни такие, кто ездит по Европе. Есть и другие группы, которые дают концерты в европейских странах. И не только в европейских. Их становится больше, и это отлично. 

Роман Комогорцев: Просто им стоит быть чуть активнее. 

Павел Козлов: Раньше, когда процветала инструментальная музыка, во времена рок-н-ролла, инди, все почему-то считали, что, чтобы куда-то пробиться, нужно петь на английском, нужно просто что-то делать и тебя точно заметят. Но это так не работает. Абсолютно. И не важно, на каком всё языке. Если ты играешь маленькие концерты, на которые сам же продаёшь билеты, чтобы отбить аренду клуба, то ничего и не произойдёт. Просто нужно немного активности.

Роман Комогорцев: Много достаточно хорошей белорусской музыки. Очень. Причём большинство находится в таком андерграунде, что очень хотелось бы, чтобы эти группы как-то всплыли наверх и дали о себе знать. Но они не дают о себе знать. И это очень плохо и очень сильно расстраивает.

Павел Козлов: В Москву, в Петербург, где мы давали первые концерты, мы ездили за свой счёт, попадали в очень большой минус. Но наши друзья говорили, что мы очень идейные. И действительно, если чего-то хочется добиться, то так надо и делать. Двигаться куда-то, заниматься чем-то, продвигаться, искать чего-то. Не сидеть. А то, мол, вот, я сделал музыку, она неплохая — выложу в интернет, вдруг кто-то заметит. 

— А ваша музыкальная идея какая? В чём она сработала? 

Егор Шкутко: Мы поём про то, что происходит в жизни и в нашей, и в жизнях других людей. Мы живём в достаточно советском городе. Ну и сбольшего в такой стране, да. Пусть в те советские годы мы не жили, но, посмотрев, как Минск выглядит и что в нём происходит, я думаю, что ничего не поменялось с тех времён. Это касается той же архитектуры и прочего. Наш город — это наш вдохновитель. И наша жизнь в нём. И наше общество в целом. Поэтому только так можно сказать обо всём этом. 

Интервью с группой Молчат Дома