"Помню, на физкультуре играли в "гриб". Когда мы перестали бояться ядерной войны

Когда ядерное оружие выводили из Беларуси, на первых полосах всех газет были фотографии с праздничных митингов — и такие же праздничные заголовки.

Через тридцать лет Беларуси вновь грозит перспектива стать площадкой для хранения ядерного оружия — и в государственных медиа снова праздничные заголовки. Не погружаясь в особенности биполярного расстройства в головах пропагандистов, мы попытались разобраться, когда белорусы перестали бояться ядерной войны.

Еврорадио поговорило с философом, добровольцем, побывавшим в районе Запорожской АЭС, и с людьми, заставшими рассказы о "грибе" в детских садах.
 

Павел Барковский, философ: "Речь о жизни и смерти ваших детей и внуков. Вы действительно хотите их страданий и смерти?"

— Помню, когда я еще был школьником, в 80-е годы, у нас одной из постоянных тем на начальной военной подготовке был разговор о последствиях ядерной войны и действиях по самосохранению. Нас водили на учебные тревоги в бункер под школой, нам давали понять, что это не шутка и огромная угроза жизни.

Возможно, это выглядело настолько тревожно еще и в связи с техногенной аварией на Чернобыльской АЭС, которая показала, что последствия ядерного загрязнения могут внезапно коснуться каждого человека, независимо от его благополучия или убеждений.

На мое детское восприятие также сильно повлиял и впечатлил до глубины души советский фильм в редком на то время для отечественного кино жанре постапокалипсиса "Письма мертвого человека" (1986). Очень советую посмотреть его сегодняшним белорусам: это страшная и трагическая история мира тех, кто выжил после ядерной катастрофы и понимает, что их будущее погибло вместе с прошлым.

А еще был не менее потрясающий американский фильм "На следующий день" (Day after, 1983), который с абсолютной и беспристрастной точностью показывал глазами простых людей, что значит оказаться посреди ядерной зимы и выживать среди трупов и руин былой цивилизации.

Мне кажется, что частично вина за нынешнее более легкое восприятие ядерной войны и ее последствий лежит в том числе на современном кинематографе, который сделал из фильмов постапокалипсиса развлекательное зрелище: авантюры выживших в жанре боевика и приключенческого кино, мол, просто другая красочная вселенная, а не жуткая картинка убитого человечества.

Существует мнение, что каждое "небитое поколение" быстро забывает ужасы войны и начинает мечтать о том, как самовозвеличиться через насилие. Им грезятся собственные триумфы и разрушенные чужие города, а правда в том, что в третьей мировой войне не будет победителей. Будет смерть, боль и конец известной нам цивилизации, если не всего человечества.

Недаром в своей антивоенной песне конца Холодной войны британский певец Стинг апеллировал к тому, что войну должен остановить не вал взаимных угроз или воинственных заявлений политиков, а простой здравый смысл: что русские должны любить своих детей не меньше американцев. И что нежелание убить себя и вместе с собой весь свой род может быть последним и главным способом удержания человечества возле этой красной линии.

Безусловно, политики и часть военных могут сойти с ума до такой степени, чтобы посчитать, что смерть всего мира и цивилизации — это нормальная цена за их обиды и амбиции, но тогда ответственность каждого народа, каждого из нас — в том, чтобы вовремя остановить эту абсурдную идею. Даже ценой собственных жизней, если понадобится.

Стоит понимать: речь не о вашем благополучии, карьере или собственной безопасности. Речь о жизни и смерти ваших детей и внуков! Вы действительно хотите их страданий и смерти? Готовы отбросить страх и выходить, несмотря на репрессии, тогда, когда будете видеть, что ваши политики окончательно сошли с ума и ведут всех в ядерный кошмар.

Здесь должен работать простой инстинкт самосохранения рода. Потому что ценность жизни выше всех других резонов.

Высказывания же вроде "Зачем нам мир, если там не будет России?!" способна порождать только глубоко больная и травмированная психика. Нужно просто не дать политикам-маргиналам убить нас и будущее наших детей.
 

Людмила, минчанка: "В школе мы играли в игру "ядерная бомба"

— В седьмом классе на физкультуре мы играли в игру "сейчас взорвется ядерная бомба". Бросали мяч — и разбегались кто куда. Мы чувствовали угрозу. Было по-настоящему страшно. Но связана эта угроза была со сложными отношениями с Китаем. Тогда у власти в Китае был Мао Цзэдун, и в школе нам говорили, что угроза идет со стороны Пекина. Со стороны США тоже, но особенно — со стороны Пекина.

В школе нам постоянно показывали фильмы, рассказывали, что такое ядерная бомба. Рассказывали про "гриб". И в качестве примера приводили Хиросиму и Нагасаки — там был "гриб". Информации было много, и я хорошо понимала, что такое радиация и как она воздействует.

В старших классах появился предмет "Начальная военная подготовка". Там нам рассказывали, какие есть стадии развития лучевой болезни, можно ли защититься и как.

Когда началась перестройка, я выдохнула. Во-первых, я выросла, во-вторых, полностью изменилась риторика политиков.

А сейчас? Сейчас страха нет. Наверное, выработался иммунитет. Или это просто психологическая защита?

Но да, сейчас ядерная война кажется менее реальной, чем тогда, когда я училась в школе. Россия, в отличие от Советского Союза, не настолько сильна, чтобы угрожать всему миру — и знает, что получит быстрый адекватный ответ.
 

Белка, доброволец интернационального легиона: "Под Запорожской АЭС окончательно перестал волноваться по поводу ядерной войны"

— Когда я перестал волноваться по поводу ядерной войны? Когда нас после Северодонецка отправили в район Запорожской АЭС. В район Энергодара. На момент отправки нам не говорили, куда едем, но наши медики начали искать йод в таблетках.

Мы обсуждали это и шутили: о, Запорожская АЭС! Если что случится, это будет самое громкое событие лета, мы не должны это пропустить.

Я не помню, чтобы кто-то серьезно беспокоился. Во-первых, потому, что есть намного больше ежедневных поводов поволноваться. Во-вторых, нет смысла волноваться из-за того, на что не можешь повлиять. Это здоровый фатализм.

Когда мы ищем укрытие рядом с линией фронта, ребята говорят так: о, хорошее место, 152-миллиметровые [снаряды] выдержит. Или: если "Точкой-У" не ударят — наше укрытие выдержит. Но на самом деле никого не волнует, ударят ли "Точкой-У", ведь мы на это не влияем.

Война — это соревнование вероятностей. Мы снижаем вероятность погибнуть какими-то разумными действиями. Подготовкой, выбором тактики. Мы можем найти хорошее укрытие — и об этом можно беспокоиться. А есть вещи, которые вне нашего контроля.

Что же касается новости о перемещении ядерного оружия в Беларусь, то для меня нет разницы, будет Беларусь площадкой для размещения российских войск, для запуска российских ракет или площадкой для склада ядерного оружия. Я не могу остановить это.

Я не могу защититься от обычной ракеты — и от ракеты с ядерным зарядом не могу.

И не чувствую, что размещение ядерного оружия на территории Беларуси что-то принципиально меняет. Государство и так влезло в эту войну. Влезло полностью. Россия и так делает на территории Беларуси что захочет. Я не вижу разницы между обычными ракетами, летящими на Киев с территории Беларуси, и ракетами с ядерной боеголовкой.

Как раз базирование обычных ракет, которые белорусские власти разрешают запускать с территории моей страны, — большая опасность для мирных граждан и для самой Беларуси, чем размещение ракет с ядерным оружием. Обычные ракеты точно используются. А ядерное оружие выглядит пока как средство политической, а не военной угрозы.
 

Алесь, минчанин: "Мы жили ожиданием, что на нас нападут. Не мы"

— Я помню, как в кино с отцом и братом мы смотрели "Письма мертвого человека", был полный зал. Мне было, может, лет 10. Воспоминания на всю жизнь. Сплошной ужас. Ужас и еще раз ужас.

А как пугали картинки с изображениями ядерных взрывов, которые в школе висели в военном классе. У нас была специальная брошюра для подростков о том, какие последствия взрыва, как гражданским спасаться, куда бежать. Капец.

О ядерной войне говорили даже в детском саду. Помню такой момент: воспитательница рассказывала, что у нашей страны есть такое оружие, которое развернет ядерные ракеты, когда те полетят на нас. Я потом пришел домой и родителям рассказал. Помню, как отец сказал, что нет такого оружия. И я помню, как испугался. С садика я помню мало чего, но вот это осталось на всю жизнь.

Тогда общество жило не концепцией "можем повторить". Мы жили ожиданием, что на нас нападут. Не мы. По телеку только и говорили об агрессивном Западе, который спит и видит, как нас захватить. Сейчас роли поменялись.

И это самое ужасное. В прошлом все жители СССР понимали, что мы не агрессоры. Что наша страна за мир. Видимо, те, советские, вожди и не нажали бы красную кнопку.

А сейчас есть те, кто хочет ядерной войны.