Политики и эксперт — о выводах после обмена заключенными между Россией и Западом | Новости Беларуси

Вчера состоялся крупнейший в современной истории обмен заключенными, в общей сложности 26 человек, между Россией и рядом стран Запада. Кремль получил осужденных сотрудников спецслужб, а в ответ освободил граждан Германии, США и ряд российских политзаключенных.

Несмотря на участие Беларуси в обмене, белорусских политзаключенных среди освобожденных не было.

Почему белорусские демсилы и западные партнеры не воспользовались этой возможностью? Еврорадио спросило об этом у политиков и экспертов.

Франак Вечерко, главный советник Офиса Светланы Тихановской (далее — ОСТ)

— Здесь два вывода. Первыя — есть прецедент обмена, которым можно воспользоваться. Нужно пробовать все инструменты, и дипломатические в первую очередь, чтобы освободить людей. Вопрос с обменом — на кого можно наших узников обменять?

Второй вывод — важность давления. Обмену предшествовала серия больших санкций против России. И этот обмен в какой-то степени — тоже уступка России Западу в результате этого давления.

Артем Шрайбман, независимый политаналитик

— Почему, с учетом участия в обмене Германии и Польши, в нем не фигурировали белорусские политзаключенные? Того же Почобута и Колесникову можно было бы вытащить, если бы было желание.

— Мне кажется, ответ на вопрос, почему там не фигурировали белорусские политзаключенные, по-своему прост. Ни одна из западных столиц, участвовавших в обмене, не посчитала для себя приоритетом включать туда белорусских политзаключенных. Условно говоря, не было политической воли.

Я думаю, что окно для этой политической воли существовало недолго. Оно существовало с момента, когда [гражданин Германии Рико] Кригер стал фактором этой сделки, то есть когда в это втянули белорусскую власть.

Палітыкі і эксперт — пра высновы пасля абмену вязнямі паміж Расіяй і Захадам

Обмен заключенными в аэропорту Эсенбога в Анкаре 1 августа 2024 года / ТАСС / Profimedia

Тогда можно было диктовать или по крайней мере предлагать какие-то дополнительные условия. Но этого не было сделано, так как белорусские политзаключенные не были настолько в приоритете, насколько оказались те российские политзаключенные, кого удалось освободить.

— Не получается ли, что западные политики только на словах поддерживают белорусских политзаключенных?

— Это оценочный вопрос. Я свое мнение по этому поводу высказал. <...> Просто поддержка белорусских политзаключенных недостаточна для того, чтобы в острые моменты делать их освобождение приоритетом для Запада. Вот и все, что здесь можно сказать.

— Какие выводы демсилам следует сделать из этого обмена с учетом того, что они не знали, что такой обмен будет? Стоит ли при таком раскладе менять стратегию коммуникации с Западом?

— Для демсил это означает, что за четыре года работы они не смогли создать такие приоритеты у своих западных партнеров, чтобы в критические моменты они во главу угла ставили интересы белорусских политзаключенных. И это своеобразный "реалити чек", сверка с действительностью. Много визитов, много легитимности, много признания, много конференций не конвертируются в то, что проблема белорусских политзаключенных [решается].

<...> Соответственно, на мой взгляд, стоит намного активнее работать по этой теме риторически, приоритизировать ее вместо некоторых явно тупиковых проектов вроде паспорта [Новой Беларуси], [Объединенного переходного кабинета] (далее — ОПК), из которого убежали почти все министры, и других протогосударственных структур, поиска путей привлечь Лукашенко в Гаагу и так далее.

Павел Латушко, руководитель Народного антикризисного управления (далее — НАУ), член ОПК и Координационного совета

— Так почему тогда Запад освобождал исключительно россиян и не обратил внимания на белорусских узников?

— Лукашенко в этой истории, во-первых, был инструментом, а не реальной стороной обмена, которая могла бы выставлять какие-то условия. Например, добиться возвращения своих шпионов, задержанных или осужденных в Европе. И, как мы видим, не похоже на то, что он вообще что-то с этого кейса получил, кроме того, что продемонстрировал свою несубъектность и зависимость от Кремля.

Для самого Лукашенко освобождение известных политзаключенных — это дополнительные риски. Причем эти риски не нужны и России тоже, так как усиливать таким образом белорусское демократическое движение — значит создавать себе проблемы в деле поглощения Беларуси.

Запад, скорее всего, не хотел расширять сделку, чтобы удовлетворить дополнительные уже интересы и Лукашенко.

То же, что среди освобожденных есть российские политзаключенные, говорит скорее не о том, что Западу было принципиально и критически важно их вытащить, а то, что Россия была готова их отдать.

— Стоит ли считать сейчас, что Запад лишь на словах поддерживает белорусских политзаключенных?

— Давайте честно скажем, что освобожденных польских политзаключенных тоже, как видите, нет. В частности, пока в тюрьмах режима четыре гражданина Польши, осужденных за "политику" и якобы "шпионаж". В том числе известный журналист Анджей Почобут.

Хотя Польша и принимала участие в обмене, так как выдала задержанного в Польше российского шпиона. Кстати, и гражданин США, пусть и с двойным гражданством, тоже на сегодня остался в тюрьме Лукашенко [речь о политике Юрия Зенковича — Еврорадио].

Скажу честно: на мой взгляд вопрос освобождения белорусских политзаключенных должен был быть поставлен. И мы обращались к партнерам с соответствующим призывом.

Но они, как мне кажется, решили не рисковать и идти [таким] путем — будем менять тех, кого договорились менять с Путиным, и не будем усложнять ситуацию, расширять круг и общаться с Лукашенко. Чего публично, как мы видим, добивался Лукашенко.

При этом я считаю, что если бы вопрос освобождения белорусских политзаключенных был поставлен партнерами жестко и принципиально, то Путин, скорее, продавил бы Лукашенко кого-то освободить, чтобы реализовать свой интерес — вернуть своих шпионов. Он и так использовал Лукашенко, чтобы захватить Кригера, присудить ему смертную казнь. Поэтому Лукашенко скорее сделал бы то, что скажет Путин.

— И какие выводы НАУ сделает из сегодняшнего обмена, будете ли вы пересматривать свою стратегию в коммуникации с Западом?

— Что касатется стратегии, то <...> это давление. И мы не будем от него отказываться и не прекратим работать с партнерами в этом направлении. Режим работал раньше по схеме: перед выборами идет на конкретные уступки, позже снимались санкции, а режим продавал это как свою гуманность. Сегодня ситуация сильно отличается от предыдущих, она гораздо более сложная, так как к тому же еще идет война. И Лукашенко в ней соагрессор.

Думаю, стоит также честно сказать, что единственный путь, чтобы в Беларуси вообще не было политзаключенных, чтобы все они были на свободе — это путь борьбы с режимом, а не капитуляции перед ним.

Ведь репрессии при Лукашенко уже никогда не прекратятся. А капитуляция только еще больше его укрепит. И собственно этого он и добивается, чтобы альтернатива его режиму в виде демсил просто замолчала и исчезла.