Павел Свердлов. Дневники Окрестина. Эпизод 2: Суд

120710 Sverdlov Dnevnik 2.mp3

Дневники Окрестина. Эпизод 1: Задержание

Дневники Окрестина. Эпизод 3: Инструкция по эксплуатации

Дневники Окрестина. Эпизод 4: Словарь

Еще в отделении милиции я задумываюсь, зачем меня схватили. В ближайшее время не планировалось никаких акций, единственное массовое мероприятие — парад 3 июля. Считаю сутки до парада... получается 11. Так я понимаю, что на Окрестина придется вписаться надолго.

Суд

К суду Московского района мы подъезжаем через служебные ворота. Резвый конвоир сразу же исчезает решать какие-то вопросы. Впоследствии он не скрывает того, что имеет хорошие отношения с секретарем суда. Вскоре судья освобождается, и второй милиционер ведет меня в зал. Прямо перед нами клетка, в которую меня и сажают. Как выяснилось после — ошибочно, потому что это место для уголовников. Во время административных процессов обвиняемые занимают место на первом ряду, рядом со зрителями. Поэтому если тебя сажают в клетку — не соглашайся!

Из-за решетки я смотрю, как в зал входят судья и секретарь. Больше в зале нет никого! Это, безусловно, играет против обвиняемого: когда никто не видит, судить проще! Судья сразу спрашивает, есть ли у меня какие-нибудь ходатайства. Отвечаю, что хочу вызвать адвоката. Судья просит назвать конкретную фамилию. Я называю (обязательно прикинь уже сегодня, кто мог бы защищать тебя в суде!), и в заседании объявляется перерыв... на 40 минут.

Может ли человек, которого судят за административное правонарушение, попросить больше времени на поиски адвоката?

"Попросить больше можно. Но отнюдь не факт, что судья предоставит ему это время. В административном процессе, в отличие от уголовного, это не прописано. Вам могут просто-напросто сказать: "У вас час, через час начинаем рассмотрение дела", — объясняет Еврорадио адвокат юридической консультации №2 Центрального района Минска Ольга Савич.

Адвокат: быть или не быть?

Всего 40 минут! Этого, естественно, не хватит, чтобы найти адвоката, заключить с ним договор и привезти в суд. Тем более, что телефон женщины, на защиту которой я рассчитываю, недоступен... Минуты текут, резвый конвоир наседает. "Если не можешь найти адвоката — или соглашайся на дежурного, или отказывайся от защиты", — настаивает он.

В это время коллеги с Еврорадио находят адвоката и везут его в суд. Но я об этом не знаю! Звонить журналистам мне запрещают: "Пресса нам здесь не нужна". Я решаю отказаться от дежурного адвоката. Во-первых, я не уверен, что он будет защищать меня должным образом. Во-вторых, насмотревшись голливудских судебных драм, я мечтаю защищать себя сам! В-третьих, адвокату сходу будет сложно разобраться в обстоятельствах дела.

"Административные процессы для адвокатов процедурно довольно сложные. Адвокаты намного чаще выступают на уголовных процессах. И часто получается так, что адвокаты сам лишаются возможности выступить, потому что прений на рассмотрении административных дел нет. И если адвокат не знает, в какой момент ему выступать, получаются вот такие не очень смешные, но тем не менее казусы", — будто поддерживает меня Ольга Савич.

Но в этот момент я все же совершаю очередную ошибку. От дежурного адвоката отказываться не стоит. Ведь это не тот человек, который сидит в суде и ждет, когда его позовут для формального исполнения обязанностей. Так или иначе, в суд его вызовут из юридической консультации.

Ольга Савич: "Каждый адвокат из каждой юридической консультации иногда бывает таким "дежурным". Но люди редко вызывают адвоката на административный процесс, потому что штраф, который им грозит, может быть меньше, чем расходы на защитника. К тому же специфика такова, что, даже если человек с помощью адвоката докажет, что не виновен в административном нарушении, компенсацию издержек на защитника белорусское законодательство не предусматривает. Но если для человека важна реабилитация — адвоката все же стоит вызвать".

Признаешь вину — лишаешься права обжаловать приговор!

Рассмотрение дела можно было бы искусственно затянуть ходатайствами. Я не делаю этого, и это еще одна моя ошибка: адвокат успевает только на вынесение приговора... Если бы я дал ей время, заявляя ходатайства, все могли бы сложиться иначе.

"В ходе административного процесса можно заявить ходатайства о вызове свидетелей, чтобы подтвердить алиби или позицию лица, которое привлекается к ответственности. Если этих свидетелей нет в зале, суд должен отложить рассмотрение дела и вызвать их. Правда, суд может отклонить такое ходатайство, но этот шаг должен быть мотивирован, — рассказывает Еврорадио заведующая Минской областной юридической консультацией №1 Людмила Гороховик. — Второе распространенное ходатайство касается приобщения к делу каких-то письменных документов. А если письменные доказательства приобщает другая сторона — можно заявить ходатайство об ознакомлении с делом. Тогда судья также объявит перерыв".

Заседание возобновляется. Я отвечаю судье, что не признаю себя виновным: глупо признаваться в том, чего не совершал. Признание вины теоретически — но не факт! — могло бы смягчить приговор, но тогда я лишился бы возможности его обжаловать. На то, что сегодня меня могут оправдать, я не надеюсь. Поэтому оставляю себе шанс обратиться в суды высшей инстанции.

Пару дней спустя я рассказываю все это соседям по камере, но они только смеются надо мной. По их наблюдениям городской суд никогда не пересматривает дело в пользу заключенных. Так оно и происходит: невзирая даже на показания очевидца моего задержания, 6 июля в городском суде мою жалобу отклоняют. Остается надеяться на Верховный суд. Тем более, что он иногда принимает сторону осужденных и действительно направляет дела на пересмотр.

Вопрос на засыпку

Возвращаемся в суд Московского района. Судья начинает опрашивать первого свидетеля. Он входит в зал с коридора и подписывает бумагу с предупреждением об ответственности за лжесвидетельствование. А затем излагает свою версию моего задержания. Я понимаю, что единственный мой шанс — поймать свидетелей на несовпадении мелких деталей. И начинаю задавать вопросы. Много вопросов! Сидя в РУВД, не теряйте времени. Анализируйте то, что с вами произошло. Думайте над мелочами, в которых те, кто вас задерживал, могут разойтись.

Почему спецназ утром патрулирует улицу на окраине Минска, хотя не должен этого делать?

Кто поручил вам патрулирование 22 июня?

Каким маршрутом шел ваш патруль?

Где именно вы находились, когда слышали, как Свердлов нецензурно выражается?

В чей адрес ругался обвиняемый? Заметили ли вы, что стало причиной нарушения общественного порядка?

Сколько человек в общей сложности участвовало в задержании "хулигана"?

Откуда взялся автомобиль, на котором Свердлов был доставлен в отделение?

Автомобиль какой марки и какого цвета приехал на ваш вызов?

Как вы вызвали его: по рации или по телефону?

Всегда ли хулиганов отвозят в отделение на Volkswagen Transporter с мягкими креслами?

Сколько минут пришлось ждать служебную машину?

Что все это время делал Свердлов, продолжал ли он нецензурно выражаться?

Порой перед ответами милиционер хорошо задумывается, и я начинаю на что-то надеяться. Опрос первого свидетеля заканчивается. Судья спрашивает у него, хочет ли он остаться в зале. Он отвечает, что не хочет, и... выходит в коридор, где его ждет второй свидетель! Я вижу, как они начинают что-то активно обсуждать, и сразу же громко говорю об этом. Но судье это не интересно: то, что свидетели согласовывали свои показания, даже не вошло в протокол судебного заседания. Таким образом, второй свидетель входит в зал подготовленным. Надежда оправдаться исчезает.

Судья спрашивает, знаю ли я обстоятельства, по которым свидетели могут оговаривать меня. "Нет, — отвечаю я. — Я ведь в первый раз в жизни их вижу!". И это еще одна ошибка: вопрос судьи более широкий, чем мне показалось. Неважно, знаешь ты свидетелей или нет. Думай, кто они, где живут, где работают — и где живешь и работаешь ты. Думай, за что они могут мстить тебе.

Одной ногой в изоляторе

В конце процесса я рассказываю, что я приличный человек, что обвинения в грязных выражениях звучат абсурдно... Судья кивает и уходит в кабинет. Уходит из зала и секретарь с конвоиром. Мы начинаем разговаривать с "моим" милиционером. Почти сразу он спрашивает о моей зарплате. Я отвечаю и интересуюсь, как оплачивается его работа.

"Получаю около трех миллионов", — отвечает он. Сложно поверить, что у милиционера такая маленькая зарплата... Спрашиваю, почему же он не ищет лучшей жизни, почему не уходит из милиции. Вместо того, чтобы рассказывать о патриотизме и самой лучшей профессии, он говорит о распределении после Академии МВД. Мол, уйти из органов до окончания контракта себе дороже...

Тем временем судья возвращается. Вместе с ней в зал входят журналисты и адвокат, которые наконец нашли меня. Говорю редактору, что точно буду сидеть 15 суток, пусть сразу готовится к худшему. Буквально через две минуты судья подтверждает мои догадки.

Процесс окончен. Я прошу, чтобы мне выдали копию постановления суда — выигрываю несколько минут. За это время мы успеваем поговорить с коллегами. Они передают мне продукты и сок — в судебном зале это не запрещено. Правда, большую часть этой передачи пришлось оставить в дежурной части изолятора на Окрестина. Передавать заключенным еду вообще нельзя. Даже хлеб не разрешили взять с собой в камеру, не то что колбасу.

Действие следующей части "Дневников Окрестиина" разворачивается в изоляторе. Какие законы существуют в этом месте? Каким языком там разговаривают? Как там существовать? На подходе третья часть нашего сериала!

Фото: thomsonreutersportia.files.wordpress.com.