Юлия Чернявская: В сказках белорусам не хватает безумия

Чтобы написать книгу "Беларусы: ад “тутэйшых” да нацыі", Юлия Чернявская прочитала чемодан белорусских сказок.

Еврорадио: Какой образ белорусов в сказках? Что для сказочного белоруса хорошо, а что плохо?

Юлия Чернявская: Он никогда не олицетворяет добро всеми своими усилиями, сознательно. Есть такая сказка "Палешукі й Палевікі", где видно, что метафорическое добро появляется с большим количеством зла ... Очевидно, что Бог не случайно сделал так, что зло существует на земле. Как пишут в сказках "добро слишком сильно сияет". То есть на неприкрытое добро тоже смотреть тродно. Крестьянин здесь достаточно мудр, он понимает, что добро через силу навязывать нельзя.

Причём, если нужно наказать злого персонажа, а это чаще всего пан, крестьянин никогда не будет делать этого сам. Но сделает с помощью какой-то маргинальной личности, например, с помощью злодея. В крайнем случае, сам переоденется в злодея. Мужик, никогда не будет наказывать кого-то силой. Добро воплощается косвенно в его жизни.

Еврорадио: До чего нужно довести крестьянина, чтобы он кого-то наказал, отомстил?

Юлия Чернявская: Судя по сказкам, терпение — безгранично. У Карского есть сказка, где мужик сжёг пана, не выдержав издевательств. И он видит, как господин попадает в рай, а он — в панский ад.

Этот путь вне революций, вне открытых проявлений своей активности, путь малых дел, добрых мыслей .... Вы посмотрите, как люди пережили кризис. Затянули пояса, создали гражданские подструктуры в обменниках. Белорус будет терпеть, находить какие-то ресурсы. Потому что у него "пару асьмакоў" на беду всегда найдется.

                  "Женщина в сказках бьёт мужа и изменяет ему с попом"

Еврорадио: А каков образ женщины в наших сказках?

Юлия Чернявская: Крикливая, скандальная. Она бьёт мужа, бьёт его в две руки, с одной стороны — кочергой, с другой — палкой. Она поддаётся всем искусительным словам змея, пана, попа. Частый сюжет, когда женщина изменяет с попом. Она готова на всё, чтобы быть красивой и привлекательной, и вымогает у бедняги-мужа лучших условий, чем у неё есть. Мне кажется, мужик в сказках создается по принципу подтверждения: вот, я такой. А женщина — по принципу предупреждения. То есть: женщина такой, как баба в сказках, быть не должна. Если женщина станет чуть более активной, посмотрите, что получится, поэтому она должна сидеть тихо, слушаться. Этот образ указывает на маскулинный образ белорусской традиционной культуры.

Есть ещё интересные женские образы. Такая умная, резвая девушка, которая никого не боится. С преступниками ввязывается в драку, на вопросы господина отвечает так, что он на ней женится. Эта девушка никогда не вступает в брак с мужиком. То она выходит замуж за господина, причём, тогда сказочник придумывает именно для неё хорошего пана, которых, на самом деле, в сказках почти совсем нет. Или вообще не выходит замуж, ибо такая никому не нужна, а нужна тихая и послушная.

Есть ещё один образ — святая девушка. Такая фентезийная: пчёлки, цветочки ... Преступники, увидев её, плачут и бросают свое дело. Но она чаще всего умирает.

Еврорадио: А что за образ пана?

Юлия Чернявская: Полностью вымазанный черными красками человек. В лучшем случае, он ничего не понимает в крестьянской работе. Обычно у него такие черты, как необоснованное самомнение, жестокость, суетливость. Пану никогда не сидится на месте: он то в Варшаве, то в Вильне. Он всегда хвастается перед другими господами. Пан — извращенец, иногда — садист. И не только пан, но и пани. Есть такой образ пани — "жалостливая пани", она заставляет женщин кормить грудью щенков и котят. И плачет, когда они умирают, но при этом бьёт людей на конюшне.

То есть пан — однозначный негатив. Пана не любили, вышестоящего никогда не любили, за исключением ... царя. Именно его — не короля. Король бывает позитивный только в волшебных сказках, я же занималась социально-бытовыми. В них король изредка встречается, он такой пан над панами. Его образ смешной. Паны вообще все смешные и мужик всегда сможет пана перехитрить. А вот царь, там он в некоторых сказках называется "белый русский царь". Уже, видите, "белорусский" ... Царь, это почти то же, что мужик. Только перед ним генералы, управляющие, которые не дают мужику к нему пройти. Если мужик попадает к царю, царь всё поймет, даст ему грамоту. Но управляющие или генералы её отберут. Вот — это надежда на доброго царя. Если белорус выбирает доброго царя, своего в доску, это, по-моему, дошло до наших дней. Хорошо это или плохо, тем не менее.

                      "В сказках белорус настороженно относится к большим деньгам"

Еврорадио: А что для мужика, крестьянина из сказок — благополучие?

Юлия Чернявская: Свой дом, корова, "пару асьмакоў" в кармане на беду. Богатства не хочется, но нищих не принимают. В этом отличие между россиянами и белорусами. Для российского крестьянина помочь нищему было естественно. У белорусов другая модификация народной религии. Нищий — это неумеха, чаще всего. Хотя, Бог приходит к крестьянину в образе бедного путника. И здесь главное — не перепутать. Поэтому любого путешественника нужно хорошо принять: а вдруг это Бог?

Крестьянин ест не до сытости и совсем не деликатесы, но ему хватает. У мужика свой дом, небольшое хозяйство, клочок земли, тоже небольшой. Идея равенства очень сильна. Горько, что Бог неровно делит, но он всегда неровно делит, и не нам знать, по какому поводу. Я рылась в социологических опросах, те же приоритеты у современных белорусов: семья, здоровье. А в сказках — дай Бог в семье лад, здоровья и "худобку". У нас вместо "худобки" — зажиточная жизнь. Но большие деньги только на 20-м месте. Белорус настороженно относится к бешеным деньгам.

Еврорадио: А как белорус относился к церкви?

Юлия Чернявская: Бог есть, когда-то ходил по земле и учил мужиков всё делать: первую соху, первое орало. Он научил, как растить детей. И ты должен уметь закрыть глаза и поговорить с ним в своём сердце, он ответит. Бог — самый позитивный образ — в отличие от святых и священников. В сказках не только попы и ксендзы смешные, но и святые. Это те же мужики, но их Господь взял, чтобы ему помогали. И они учат меня, мужика, как жить! А сами разбираются так же, как я, или хуже. Те же слабости. Потому что они посредники. Как управляющие ("акамоны") и генералы у царя, так же священники и святые у Бога.

                       "Москаль в сказках разговаривает по-белорусски"

Еврорадио: Были ли какие-то сказочные отношения с россиянами, есть ли "москаль" в белорусских сказках?

Юлия Чернявская: Есть, но москаль — это не россиянин. В отличие от пана, который говорит с польскими интонациями, от еврея, который говорит с характерными словами, москаль говорит по-белорусски. Он может быть россиянином, украинцам, белорусом. Этничность — это не его характеристика. Москаль — это просто военнослужащий из российской армии. Он всё умеет, он может забить гвоздь в небо и повесить на него свой рюкзак. Здесь чувствуется тоска белорусского крестьянина по большому миру, по путешествиям. Но ему нужно работать на своём огороде.

Москаль — единственный персонаж, которому белорусский мужик позволяет себя дурачить. Это такая плата. Вот, он приходит и дико интересно рассказывает о том, чего белорусский мужик не увидит никогда. Он выдумывает, обманывает. Не ворует! Крадет обычно цыган. Но москаль может выманить еду или вещи. Может такого рассказать, что за это ему простят многое.

Еврорадио: А что касается национальных меньшинств, евреи, татары, какими они показаны?

Юлия Чернявская: Белорусские мужики понимают, что это люди, но всё же более низкого качества. Цыган, он проныра, вор и он клянчит постоянно. Татарин в сказках немного туповат. Пусть меня простят татары, я так не думаю. Он будет биться головой о дерево, когда увидит, как мужик прислоняет голову к кресту. Еврей — это самый многогранный образ, потому что самый знакомый. Этот человек нужен. Потому что еврей был необходим для определенных ритуалов, как и в еврейских ритуалах белорус. Например, чтобы вызвать дождь, нужно было попросить у еврея горшок и бросить его в колодец. Еврей — книжный человек, который ничего не понимает в сельском хозяйстве. Но он не злой, он может помочь и помогает. Он как белорус, бедный, и из-за этого все отличия амортизируются.

                     "Современные мифы всегда направлены на прошлое"

Еврорадио: А существуют современные народные сказки?

Юлия Чернявская: Я бы говорила не о сказке, а о мифах. Они создаются сознательно, в том числе, и из самых лучших побуждений. Я нисколько не сомневаюсь в величии Великого Княжества Литовского, но не такого, как подают его некоторые блоггеры и даже ученые: что это было исключительно белорусское государство, а литовцы были чуть ли не дешевой рабочей силой и ничего не решали. Для меня это миф. Прежде всего, потому, что таких категорий — этнических — ещё не было долгие века. И не только поэтому. Знаете, миф не создается человеком сознательно. Можно создать его только в одном случае, если ты в него веришь. Меня пугают современные мифы тем, что они всегда направлены на прошлое. Для нас лучше переворачивать прошлое и жаловаться, что нас его лишили. Вместо того, чтобы понять, что мы живём в другом мире, и нужно делать будущее. Потому что за нас его никто не построит.

Еврорадио: На основании сказок, как можно закончить фразу "мы белорусы..."

Юлия Чернявская: Мы белорусы — люди рассудительные, но это благоразумие нивелирует доброта. Мы слишком сдержанны, но эта сдержанность, у людей необразованных в том числе, оборачивается интеллигентностью. Мы верны и поэтому много страдаем ...

У нас недостаточно идеализма. Пожалуй, наша беда в том, что у нас мало безумия. Мы не жертвуем всем. Но, благодаря этому, мы не растворились уже много веков. Все разговоры, что мы не чувствуем себя белорусами, потому что у нас нет интереса к языку и к культуре — не совсем правомерны, совершенные. Конечно, хорошо иметь интерес к языку и к культуре, это необходимо, но, что, мы из-за этого не белорусы — это неправда, это подмена понятий. У нас, как у любого другого народа, есть недостатки, которые переходят в достоинства. И достоинства, которые переходят в недостатки. Скажу честно, с белорусами можно будет иметь дело в будущем.

Фото: velvet.by