Конфликт в белорусской школе в Вильнюсе: уличный пикет и ежедневные проверки
“В Вильнюсе многие сотрудники Stembridge находятся в очень тяжёлой ситуации и очень боятся возвращаться в Беларусь, — рассказывает Еврорадио Дайва Нуриева, теперь уже бывшая сотрудница белорусской школы Stembridge, которая в прошлом году открылась и в Литве. — Администрация пользуется тем, что людям некуда идти и их можно заставить согласиться работать на любых условиях. Я сказала, что так совершенно не пойдёт”.
В отличие от белорусов, которые переехали после президентских выборов 2020 года, Дайва живёт в Литве уже несколько лет. Родилась в Минске, некоторое время вместе с мужем проживала в России, откуда семья уехала после начала войны в Украине. Пока дети подрастали, родители не спешили в столицу, но летом 2021-го перебрались в Вильнюс, чтобы отправить ребёнка в первый класс. Сама Дайва стала искать работу, о чём подробно рассказывает в интервью Еврорадио.
Наткнулась на объявление: в Вильнюсе открывается частная школа Stembridge
Я поняла, что школа фактически релоцируется из Минска. Погуглила — вроде бы что-то хорошее. Фактически набирали весь коллектив. Меня заинтересовала вакансия учителя музыки, поскольку есть нострифицированный в Литве диплом и опыт работы в школе. Отправила резюме.
Позже меня вызвали на собеседование. У школы ещё не было своего здания, поэтому оно проходило в кафе. Директор Елена Савко показалась мне приятной. Она не была похожа на чиновницу, выглядела довольно неформально. Мы говорили о детях, о недостатках, которые есть в государственных школах, о том, что мир меняется и хочется использовать новые подходы в образовании. Директор рассказывала о Stembridge как уже о состоявшемся проекте в Минске. Это всё внушало доверие. И я зацепилась за новую возможность участвовать в каком-то большом и интересном проекте. Мне предложили вести музыку в начальной школе и садике.
Никаких документов я в тот день не заполняла, и это было естественно: у меня в сумке не лежали диплом и трудовая книжка, а директор не доставала из-под стола печать, чтобы что-то заверить. Беседа казалась доверительной.
Однажды мне предлагали работать без документов, на месте как бы числящегося сотрудника. Там было изначально всё ясно, и я отказалась. Здесь ситуация казалась совсем другой. Речь шла не о том, что мы будем работать в какой-то подпольной школе, а о том, что запустимся — и всё будет хорошо.
Мы начали работать в конце августа
В телеграме был создан чат, куда добавили всех новых сотрудников, мы договорились о встрече. Там же я спросила, нужно ли нести документы. Забегая вперёд, скажу, что их у меня забрали только в середине сентября и сказали, что дальше оформлением займётся юрист.
Первая встреча с коллегами прошла уже в помещении школы. Его арендовали в здании, которое является культурным наследием Литвы. Там же расположен музей церковного наследия, работники которого, узнав, что мы из Беларуси, поделились с нами стульями. На тот момент в помещении были голые стены, мебель отсутствовала. Это никому не мешало, все пришли с открытой душой запускать новый проект.
Потом начались многочасовые семинары, во время которых мы подробно обсуждали ценности Stembridge. Например, нам говорили, что свобода не исключает ответственности. Мы беседовали о том, кем видим будущих выпускников, что это креативные люди с критическим мышлением, что мы должны делать, чтобы их воспитать, какие методы применять... Какие-то традиции школы озвучивались, исходя из минского опыта, с другой стороны — администрация выслушивала наши предложения.
Субботник в День знаний и бардак на уроках
По литовским законам первого сентября родители школьников младших классов имеют право уйти с работы и сопровождать детей на торжественную линейку, празднуя с ними начало учебного года. В Stembridge первого сентября устроили субботник. Я сходила на линейку к сыну и потом, нарядная, прибежала на работу, чтобы вместе с другими учителями мыть стены, полы и окна. Конечно, меня ситуация насторожила, но я вошла в положение: действительно, новая школа, надо подготовиться.
Также я входила в рабочую группу по подготовке праздника открытия Stembridge: даже написала гимн, который мы все вместе исполнили. Stembridge открылся — детей было совсем мало.
Учёба началась шестого сентября. Для меня было сюрпризом, что первоклассники ходят на мои уроки с второклассниками, во вторую группу записали учащихся третьих и четвёртых классов. Потом, правда, детей стало побольше и группы стали разъединять.
Когда работаешь в государственной школе, кажется, что некоторые формальности лишние. Как оказалось, без формализма часто получается бардак. У меня не было списков учеников, классного журнала, плана уроков, звонков на уроки и с уроков. Иногда приходили дети, которых я никогда не видела, а бывало, что на уроке сидел один человек.
По решению администрации занятие в младшей школе длилось 1 час 20 минут. Мы, конечно, меняли виды деятельности, делали разминки, но детям было трудно.
Тем не менее мне давали свободу и я мечтала создать свою собственную авторскую программу по урокам музыки.
Никаких учебников не было. Когда просила закупить комплекты книг хотя бы для меня, отвечали, что нет денег. Тот же ответ был, когда я захотела создать школьный шумовой оркестр и надо было купить бубны, ксилофоны, маракасы.
Кстати, в кабинете не было и инструмента. Мне приходилось включать что-то на компьютере, но разве это интересно? Стала возить своё электронное пианино: сначала ехала с ним в троллейбусе, потом шла пешком до школы.
Ни оформления, ни зарплаты, ни больничного…
Прошёл сентябрь. Зарплаты не было, и я начала напрягаться. А ещё в октябре у меня заболел один ребёнок, потом другой, следом — я. Взять больничный не получилось, так как я не была официально трудоустроена и страховки у меня не было.
Отношение директора удивляло. Когда у меня была температура, я потеряла голос и не могла не то что петь, но и разговаривать, директор сказала, что можно посидеть дома, но потом придётся отрабатывать пропущенные занятия на каникулах в саду.
Прошёл октябрь, наступили осенние каникулы. Учителя продолжали работать, практически каждый день были какие-то семинары и встречи. Ситуация по оформлению и зарплатам не поменялась. Нам говорили, что юрист передал документы в Министерство образования.
Не понимая, сколько придётся ждать ещё, я сама позвонила в министерство и спросила, как обстоят дела. Там очень удивились и сказали, что никаких документов не видели в глаза. Если до этого мы не обсуждали тему с коллегами, то тут я им всё рассказала. Они тоже позвонили и услышали такой же ответ.
Для людей, которые переехали из Беларуси не так давно, как я, ситуация становилась критической. У кого-то, например, заканчивались визы.
Администрация просила не рассказывать о ситуации СМИ
Директор была сильно недовольна, что я позвонила в министерство, попросила не раскачивать коллектив: есть юрист и он знает, как лучше.
8 ноября в школе прошёл педсовет, и на нём случился большой скандал. Учителя возмущались: “Вот уже каникулы, но до сих пор непонятно, кто мы, если у нас нет ни оформления, ни зарплаты. Может, нам не выходить на работу?”
Администрация внезапно признала свою ошибку и извинилась перед нами. На педсовете присутствовала соучредитель школы Ирина Вдовина. Её спросили, знает ли она, что учителя работают без зарплаты? Она ответила как-то уклончиво, мол, всё выплатим.
А потом я узнала, что с документами “работает” не юрист, а вчерашний школьник, который в Вильнюсе оказывает бухгалтерские услуги. Он признал, что никакими документами не занимался и никуда их не подавал. Что вроде нужна какая-то справка от министерства о том, что иностранная квалификация признаётся в Литве для работы в школе. Мы всё подали.
Завуч школы Татьяна Поклад говорила, что если об этой ситуации узнают литовские СМИ, то это будет грандиозный скандал, который убьёт репутацию школы.
Наверное, то, что мы тогда не обратились в СМИ, стало нашей ошибкой. Настроение было мрачным: люди чувствовали, что они никто, что у них нет ни оформления, ни денег, что делают свою работу, по сути, бесплатно, как волонтёры, хотя речь шла о коммерческом проекте.
Мы в который раз поверили администрации, тем более что нам к зарплатам пообещали материальные компенсации за потерянный стаж, страховки, просроченные визы. Каждому предложили пообщаться индивидуально. Протест, который мог стать общим, потух.
Зарплата на треть меньше
Мне предложили подписать авторский договор, чтобы заплатить за сентябрь и за октябрь. Из него следовало, что я как будто бы устроена фрилансером. Чтобы получить наконец деньги, пришлось согласиться.
Сумма пришла странная. Я ожидала, что это будет зарплата, умноженная на два, которую мне обещали, а в итоге получила на треть меньше. Когда спросила почему, мне начали говорить что-то про объединённые классы и что мы позже начали работать. Отсутствие договора помешало доказать, что я работала с 28 августа, когда ещё посещала семинары и субботники. Разве это была не работа? Разве могла туда не ходить?
Многие учителя стали чаще заглядывать в законы и, что называется, качать свои права. Например, кто-то напомнил, что, по литовскому законодательству, учителю, которого вызывают на работу в субботу, должны платить больше. А у нас часто были какие-то мероприятия по субботам.
В ответ на это директор и завуч стали пересчитывать учителям зарплату, как они сказали, по нормам государственных школ. По моим ощущениям, нормы они правильно не поняли. В их деятельности вообще было много странного.
Так, например, в подписанном мною договоре на русском говорилось, что я обязуюсь осуществлять работу по проведению мероприятий. Если почитать тот же пункт в литовской версии (я заметила это уже потом) — я должна то ли проводить музыкальные мероприятия, то ли — экзамены по английскому языку у младших классов. Полный бардак, даже в этом договоре.
То же самое с зарплатами. Например, мне посчитали так, будто я готовлюсь к каждому уроку по пять минут. На этом основании сказали, что будут платить на 30 процентов меньше, чем обещали. Напомню, что ставка учителя складывается не только из того, что он ведёт уроки, а что готовится, занимается самообразованием, ведёт мероприятия. Они это всё снизили. Я воспринимаю это как месть за то, что учителя заговорили о своих правах. Нам решили показать, кто здесь власть.
Ещё начались неприятные разговоры, мол, мы много хотим, а у нас мало детей. Зарплата, которую обещали изначально, будет, если школьников станет больше. Если бы мне на старте сказали, что это такой странный проект типа пирамиды, куда надо привести учащихся, и тогда я за это получу какие-то бонусы, я бы с таким проектом не связывалась.
В декабре, когда нами были получены всевозможные справки и не было никаких причин не оформлять трудовой договор, администрация продолжала тянуть время.
Позже мне всё же предложили оформиться, но с зарплатой на 30 процентов меньше обещанной, как и говорили.
Подобные истории были и у других коллег. Я спрашивала, неужели то, что мне заплатят меньше на 70 евро, спасёт проект? Неужели его спасёт и то, что униженная учительница младших классов выходит от вас в слезах, потому что ей тоже предлагают либо работать за меньшие деньги, либо фактически идти на улицу?
А я была свидетельницей той истории и не могла поверить, что это происходит в реальности [Еврорадио связалось с учительницей, но она ответила, что не общается со СМИ]. Похоже, администрация просто решила идти на принцип, поэтому я тоже принципиально не подписала договор на условиях, о которых мы изначально не договаривались.
На коллег было страшно смотреть
Потом был педсовет. Я сказала, что хочу поговорить о ситуации, которая касается всего коллектива. Ещё раз спросила, неужели в администрации думают, что сниженные зарплаты спасут проект, и развернула плакат. На нём было написано, что я учительница музыки из школы Stembridge, работала без трудового договора и теперь директор Елена Савко предлагает снизить мне зарплату на 30 процентов или идти на улицу. Я сказала, мол, на улицу так на улицу, но выйду с этим плакатом, и о ситуации узнают все.
Реакция была разная. Директор сказала, что это мой выбор. Завуч Татьяна Поклад принялась меня фотографировать с этим плакатом. Она разговаривала резко, мол, идите и не надо нас шантажировать.
На коллег было страшно смотреть. На той учительнице, которой предлагали снизить зарплату на 200 евро, не было лица. У другой был раскрыт блокнот, и она в столбик писала: “я ухожу, я ухожу, я ухожу…”.
Конечно, в идеальном мире все бы встали и сказали: “Тогда уходим вместе”. Учителя остались за столами, и я за это никого не осуждаю, у многих просто уже не было выбора.
Администрация ведёт себя странно. В Литве все боятся трудовой инспекции. На что надеются? На высшее покровительство или думают, раз белорусы, значит, везде зелёный свет?
14 декабря я, как и обещала, вышла на одиночный пикет с плакатом
Меня было видно и из окон Stembridge, и из окон Министерства образования, которое располагается по соседству. Оттуда ко мне спустилась чиновница, мы поговорили, и она предложила написать жалобу на массовые нарушения со стороны работодателя.
После этого за мною по всем чатам бегала соучредительница Stembridge Ирина Вдовина и рассказывала, что я пишу доносы. Напомню, что Литва — свободная демократическая страна. Что значит донос? Я не писала жалобу тайно, хотя и в этом нет ничего плохого.
Позже я написала несколько запросов в мэрию и Службу по защите прав детей.
22 декабря узнала, что UAB Stembridge зарегистрировано как юридическое лицо, но его нет в реестре общеобразовательных учреждений Литвы и Вильнюса. По сути, деятельность Stembridge как школы нелегальна.
Да, любой бизнесмен может открыть любой проект и назвать его школой, но без разрешения её нельзя считать общеобразовательной. Формально учащиеся Stembridge просто выпали из общеобразовательного процесса.
Не представляю, что администрация скажет родителям, которые захотят перевести своего ребёнка в другую школу. Ранее там обещали, что ученики Stembridge будут обладать теми же правами, что и ученики европейских школ, и после выпуска смогут поступать в европейские вузы [администратор Реестра образовательных и научных учреждений (ŠMIR): "Пятого января 2022 года Stembridge получил регистрацию"].
Что говорят в администрации Stembridge?
У Еврорадио появились вопросы к администрации Stembridge, которые мы отправили директору школы в Вильнюсе Елене Савко.
Проходят ли проверки после жалоб и есть ли какие-то результаты? Как по итогу оформили учителей? Рассчитались ли с работниками полностью, в том числе и с Дайвой, которая ушла из проекта? Почему зарплаты задерживали раньше? Отличаются ли они от обещанных на этапе открытия? Какой статус у Stembridge и смогут ли учащиеся получать аттестаты как в других европейских школах, как обещалось ранее? Чему, в конце концов, учит эта история?
По словам Елены Савко, сейчас в Stembridge каждый день проходят проверки. После того как появятся официальные заключения, которые администрация надеется получить к концу января, там будут готовы прокомментировать ситуацию и предоставить все материалы.
“Мы находимся в стадии оформления паспорта школы, который должны получить в этом месяце, ждём”, — добавляет собеседница.
