“Левая рука больше не работает. Я левша”. Как лечатся раненые добровольцы

Доброволец Белка рассказал близким о ранении под Бахмутом только спустя сутки, когда его уже довезли до больницы. Успокоил тем, что “всё более-менее в порядке”.

Ричард рассказал близким о ранении под Запорожьем спустя недели, когда рука уже “более-менее зажила”. Успокоил тем, что “зато живой”.

Крот не рассказывал близким о ранении. Успокаивает их тем, что “сидит на складе” и не участвует в боевых выходах. О том, что он штурмовал деревню Александровка под Херсоном, в его семье не знает никто.

Ни один из белорусских добровольцев, с которыми мы поговорили, не думал о том, позаботится ли о них Украина в случае ранения. Мы поговорили с ранеными о “бабушкиной заботе” санитарок, выплатах по ранениях и реабилитации — в “Буковеле” и за рубежом.
 

“Мы не думали о “страховке”. Дали автомат, покормили — этого было достаточно”

Ричард
Боец батальона “Волат”, полк Кастуся Калиновского
Ранен под Запорожьем в мае 2022 года

Ричард — левша, и его левая рука больше не работает.

Его ранили в мае в боях под Запорожьем. Он два месяца провёл в больнице, но пальцы на руке всё ещё не слушаются.

— Все ребята-добровольцы, которые приезжали в Украину в марте, вообще не думали о том, что делать в случае ранения. Дали автомат, покормили — и нам этого было достаточно. Да и сейчас таких дум нет. Получил ранение — ну, получил. Это же война.

Ричард говорит, что ему повезло. Ранило в кисть. Думал, придётся ампутировать палец, но в Запорожье попался хороший хирург.

— Два часа меня сшивал. Палец собрали. Собрали — но он неподвижен, а практики протезирования суставов кистей в Украине нет. Тазобедренный сустав могут сделать — а палец нет.

Хотя в Институте травматологии сперва пообещали, что сделают мне сустав,  даже назначили дату операции. Но потом оказалось, что мы друг друга недопоняли, и в Институте в день операции мне сказали, что такого не делают. Оказалось, они имели в виду, что могут просто подрезать мне палец, чтобы он стал полусогнутым, а не торчал прямо. А подвижность вернуть не могут.

Парамедик полка Калиновского — Север — помогла Ричарду связаться с киевскими врачами. Киев подтвердил: вернуть пальцам подвижность не сможет никто в Украине.

— Сказали, мол, даже если кто-то пообещает и возьмётся — не соглашайтесь. Это чревато. И дали мне контакты польских медиков.

И вот в Варшаве, кажется, смогут мне помочь. Планирую под Новый год записаться к этим польским докторам и заменить сустав на искусственный, металлический. Придётся ехать, потому что иначе кисть не заработает полноценно.

Ричард провёл в больницах четыре месяца. Два месяца — лечение, ещё два — реабилитация.

— Пока в больнице лежим, без средств к существованию не остаёмся. Украина продолжает платить нам зарплату.

А в госпиталях есть отделения, в которые волонтёры приносят вещи, и потом медсестрички выдают эти вещи нам. Рыльно-мыльные, одежду — мне всё дали. А потом ещё и побратимы приехали, всё, чего не хватало, привезли.
 

“Выкурил сигаретку и пошёл в больницу”

Белка
Белорусский доброволец в Иностранном легионе
Ранен на Бахмутском направлении в ноябре 2022 года

Каждый раз, как доброволец иностранного легиона с позывным “Белка” возвращался в Киев после боевого выезда, он навещал раненых побратимов. Теперь сам Белка — в больнице. После боевой операции на Бахмутском направлении ему провели две операции в киевской клинике.

Одежду на раненом обычно разрезают на месте, чтобы сделать перевязку и оказать первую помощь. И когда бойца привозят в больницу, у него при себе нет вообще ничего, даже одежды.

— Когда белорусские медики сказали, что едут к Белке, наши ребята сразу собрали мне передачу из своих собственных вещей, чтобы я не ходил голый и босый. Я бы все равно не ходил, в больницах есть набор волонтёрской одежды, но такая взаимопомощь воспринимается как что-то естественное.

Командир раз в несколько дней пишет мне обстоятельную голосовуху. Рассказывает, как обстоят дела, спрашивает, как дела у меня.

Легион нашёл для меня хорошего хирурга. Не то чтобы мне нужна была какая-то особенная помощь — есть ребята, чьи раненые тяжелее. Но мне был нужен хороший врач, который собрал бы раздробленные кости в кисти. Все раненые из нашей группы всегда лежали в отличных клиниках — это всё личные договорённости командиров.

Белка лежит в палате для четырёх человек. Высота кроватей регулируется кнопкой. Кормят “обычной едой, но лучше, чем принято в больницах”.

— А может, я отстал от жизни и уже во всех больницах нормальная еда? Можно даже покапризничать и выбрать, что будешь есть сегодня. Санитарки относятся с такой бабушкиной заботой.

Время от времени приходят волонтёры, у них можно что-то заказать. Они помнят пациентов. Замечают: вот вы уже начали ходить, может, вам нужна тёплая одежда? Предлагают: а вот вам конфеты к кофе, к чаю.

Что ещё мне нужно за пределами этой помощи? Не представляю.

Белку ранили во время городского боя. Бойцы легиона участвовали в штурме здания, которое заняли россияне. После первого ранения — гранатный осколок прилетел в ногу — Белка продолжал штурм. Или “с осколком я ещё нормально бегал”.

— Потом, когда мы выносили раненых, точку эвакуации накрыл плотный танковый и артиллерийский обстрел. И вот тогда я уже получил наиболее серьезные ранения.

Взрыв. Чувствую, что мне прилетает в бедро и в спину, из руки идёт кровь. Осколок прошёл через кисть насквозь по диагонали. Слева от меня ранило побратима. У него кровь шла сильнее. Помог ему достать турникет [современный аналог медицинского жгута — Еврорадио].

Приехали машины эвакуации.

Когда подъехали к больнице, там уже было довольно много раненых. Но я мог перемещаться сам, стоял на ногах. Ребята, которые эвакуировали раненых, замотали мне руку компрессионным бинтом, чтобы кровь не вытекала слишком быстро.

Выкурил сигаретку и пошёл в больницу.

Раненых перемещают из госпиталя в госпиталь. Чем легче ранение, тем ближе к линии боестолкновения человек остаётся. Тех, у кого ранение тяжёлое, сразу вывозят в более крупные города.

Примерно в это же время в другой части Украины в крупный город везли белорусского добровольца с позывным “Крот” из батальона “Террор”. Из больницы в больницу — через пункт стабилизации раненых в мобильный военный госпиталь, оттуда — в стационарный военный госпиталь, а оттуда — в обычную больницу. Где травматолог классифицировал его ранение: тяжёлое.
 

“Такой теплоты не часто встретишь в бесплатной медицине”

Крот
Батальон “Террор”
Ранен на Херсонском направлении осенью 2022 года

Перед боевым выходом медик группы проконтролировал, чтобы аптечка Крота была правильно собрана. “По натовским стандартам. И даже чуть-чуть лучше”, — говорит Крот. Чуть-чуть лучше — это дополнительный турникет, назофарингеальная трубка и самоклеющиеся бинты.

Бинт пришлось использовать на месте.

— Мы работали под Херсоном. Группу обнаружили. Началась перестрелка. Мы залегли, начали работать наши пулеметные расчёты. Те, кто впереди, работали из стрелкового оружия. Нам в помощь был дан танк, и в ответ по нам работал танк и артиллерия противника.

Один из приходов прилетел рядышком со мной метрах в трёх. Я лежал в небольшой ложбинке, это меня закрыло от осколков. Но один из осколков залетел мне в руку.

В палате о войне не говорили. Разве что расспрашивали, кто из какой части, у кого какая воинская специальность. А остальные разговоры — бытовые. Крот говорит, войны и так хватает.

— В госпитале я провёл 2,5 недели. Отделение, в которое меня должны были положить, было переполнено, так что меня перевели в другое. Но условия были прекрасные. У каждой кровати — индивидуальная тумбочка. В палате есть телевизор, шкаф, умывальник. Высота кроватей регулируется.

Да и в целом такого отношения медиков, такой теплоты и доброты, мне кажется, не часто встретишь в бесплатной медицине.

Раненым бойцам положено трёхразовое питание и “перекусы” от волонтёров.

— На обед — каши, супы. Плюс чай, компот, печенье, вафельки, овощи, фрукты, масло, батон. А волонтёры подвозят йогурты, сыры, творожки. В общем, всё для того, чтобы ты быстрее пришёл в себя.

Наши ребята, с которыми я был на задании, привезли целый пакет всех необходимых вещей, хотя я попросил только зарядное. Комбат вообще чуть ли не каждый день звонил. Следил за тем, где я нахожусь, что делаю, старался привлечь хороших знающих врачей.
 

После. Компенсации и “Буковель”

Бойцам ВСУ в случае ранения положено три типа выплат:

• денежное довольствие — минимум 350 долларов;
• около 2,7 тыс. долларов в месяц так называемых "боевых" — отсчёт "месяцев" ведётся от дня получения ранения до окончания реабилитации;
• раз в год раненому выдают "материальную помощь для решения социально-бытовых вопросов".

Сумма выплаты зависит от характера травмы — лёгкая, средней тяжести или тяжелая.

— Но для того, чтобы получить компенсации, нужно собрать документы, в которых будет описано, что произошло и при каких обстоятельствах. На основе этих документов должны быть выдана справка, в которой было бы указано, что ранение было получено “в связи с защитой Батькивщины”. Мы собрали все документы, но я пока не знаю, получу ли компенсацию. Никто в батальоне пока не видел этих денег.

Причина в якобы неправильно оформленных документах. Но ведь нам никто и не рассказывал, как оформлять эти документы.

Получают ли такие выплаты вовремя украинские бойцы, Крот не знает — говорит, что задавать такие вопросы ему неловко.

— Не подумайте, люди здесь не за деньги находятся, деньги отходят на второй план. Но не на самый далёкий: всё же за те деньги, которые мы здесь получаем, мы ремонтируем повреждённый транспорт, покупаем разные вещи для бойцов — штаны, подсумки и вообще то, что облегчает выполнение разных заданий. Так что, естественно, потеря каких-то денег сказывается на каждом бойце. Да и в целом на подразделении.

Белка [Иностранный легион] раньше служил в одном из батальонов ПКК — “Волате” — и лично занимался оформлением бумаг для выплаты боевых побратимам. Из “Волата” документы передавали напрямую в Иностранный легион.

— Нужно было сделать рапорты, боевые распоряжения, в которых описано, кто и для чего был на боевых и что в итоге сделало подразделение. Эти документы подаются в штаб легиона, на их основании насчитываются боевые.

Тогда ещё был жив Брест, и он попросил меня оформлять эти бумажки, потому что у киевского штаба это почему-то не получалось. Потом система наладилась. В нынешней моей легионовской группе этими бумагами занимается командир, я даже не думаю об этом.

Ричард [батальон “Волат”, полк Кастуся Калиновского] сейчас ждёт ещё одной врачебной комиссии, по итогам которой смогут назначить выплату по ранению.

— Думал не дожидаться никаких выплат, разорвать контракт с ВСУ и поехать в Польшу восстанавливать руку, но командир батальона и девушка из штаба, которая помогает раненым, уговорили сперва закончить с оформлением бумаг. Ее хочется отдельно поблагодарить, она очень много делает для раненых.

Горы

После того, как Ричарда выписали из больницы, его отправили на реабилитацию в Буковель.

— С моим ранением большинство благ мне были недоступны, но всё равно отдохнул. Горы увидел. По горам полазить было интересно.
Кроту тоже предложили съездить в Буковель. Но когда мы созвонились, оказалось, что до Буковеля он так и не добрался и вернулся на базу на юге Украины.

Оказалось, нет мест. Потом мне снова предложили поехать в Буковель. И снова отозвали предложение. То никто не брал трубку, то потерялся человек, который отвечал за составление списков. Я уже и не ждал этой поездки, слишком много недопониманий возникало.
Решил, что смысла сидеть в Киеве нет. Собрал рюкзак и вернулся к парням. Хотя да, было бы здорово, если бы раненым бойцам давали возможность перевести дух и отдохнуть в комфортных условиях.

Думаю, это полк Калиновского ставит палки в колёса нашему батальону. Тем более, мы знаем, что в Буковеле кроме раненых ребят из полка отдыхали и те, кто ни разу даже не выезжал на боевые.

Белка сперва отказался отвечать на вопрос про интриги внутри киевского штаба. Но после прислал голосовое сообщение:

— Знаешь, вдоль линии боестолкновения всё кристально ясно. Грязь стекает обычно ближе к тылу. И всматриваться в ту сторону мне не хочется. Я этим не интересуюсь. Время от времени доходят слухи о том, как кто-то, кто имеет мало отношения к войне, сделал себе участника боевых действий, пристроил родственника на контракт, делает себе имя на крови и смерти бойцов. Этого не хочется касаться.

Я был и остаюсь рядом с другими людьми, для них на первом месте война. Так что никакой достоверной информации по “буковелям” у меня нет, я просто ею не интересуюсь.
 

“Сборы? Нет. Нет-нет”

Впереди у Крота долгая реабилитация.

— Эпопея с травмой не закончена. Но дополнительных средств на лечение мне точно не надо, потому что я получил стопроцентную помощь от военных медиков. Меня ещё ждёт долгая реабилитация, но и тут украинские врачи справятся. Мне никаких дополнительных средств, сборов для не нужно. Лучше собирать на тех, у кого более серьёзная ситуация.

Ричард скоро уедет из Украины в Польшу. Это лечение он будет оплачивать уже сам. Потому и решил дождаться выплат по ранению — чтобы хватило денег на реабилитацию.

— Штаб с финансированием не поможет?

— Наверное, организация лечения за границей связана с какими-то большими проблемами, потому что особо у нас никого за рубеж не отправляли. Да я и не спрашивал, справлюсь как-то сам.

Ричард говорит, что деньги на операцию у него есть. А когда дождётся выплат по ранению, появятся деньги и на реабилитацию.

— Не думали организовать какой-нибудь сбор, чтобы люди помогли вам с оплатой лечения?

— Что?

— Сбор средств на лечение.

— Нет. Нет-нет. Не за чем это. Не такая большая беда, я сам справлюсь.