Пётр Марцев: Перестроить страну сможет только власть
Нужно провести закрытый конкурс на разработку модели развития, потому как дать приказ системе думать по-другому — это разрушить саму систему
Марцев: Во-первых, давайте разберёмся, что у нас есть, что у нас получилось за эти годы. Мы получили в наследство даже не экономику, а часть экономики Советского Союза — крупнейшее производство машиностроения, станкостроения, чёрная металлургия — всё то, что являлось частью хозяйственного комплекса Империи.
Справка: Пётр Марцев — журналист, политолог, бывший главный редактор и основатель “БДГ”
Как нас и называли — “сборочный цех Советского Союза”. То есть полностью зависимые от российского сырья...
Да, поэтому как только экономика стала отдельной, это стала импортозависимая экономика. Наши доходы — это доходы от реэкспорта российской нефти, нефтепереработка экспорта нефтепродуктов, нефтехимия, металлургия — всё это сырьё мы получали из России.
Вторая статья доходов — это гарантированный сбыт нашей продукции вышеперечисленного тяжёлого и среднего машиностроения назад туда на российский рынок. Поскольку по качеству продукция соответствовала только этому рынку.
Мы получили в рамках союзного проекта супер-дешёвые цены. Поэтому у россиян есть право говорить о субсидиях, о кредитах, о финансировании экономики. По подсчётам экспертов, за эти годы они кредитовали не меньше чем на 50 миллиардов долларов.
Получив эти деньги, надо было использовать их для создания своей собственной национальной экономики, адекватной ресурсам этой страны.
А на что мы использовали эти деньги?
Мы эти деньги использовали на частичную модернизацию этих же предприятий, но далеко не полную. А самое главное — на социальную защиту, на социальную политику.
Так или иначе, в основе внутренней политики лежала мощная социальная политика, социальная поддержка малообеспеченных слоёв населения, бесплатное здравоохранение. То, чем мы гордимся. Да, мы действительно в этом смысле слова более социально защищены, чем любая другая страна СНГ. В этом, кстати, и секрет стабильности власти.
Но, дотируя всё время нашу экономику, россияне, естественно, рассчитывали на то, что мы будем расплачиваться...
Россияне предъявили политические счета. Мы ответили гордо — нет.
Эти годы, когда мы озвучивали политику единения с Россией, мы реально шли по этому пути или только говорили и на самом деле выбор сделан не был?
Ну, вот сейчас мы можем абсолютно спокойно утверждать, что мы имели что-то совсем другое в виду. Мы не собирались этого делать. Нам надо было выиграть время для того, чтобы восстановить эту экономику, восстановить государственность. И родить собственную национальную экономику, адекватную ресурсам.
Адекватная ресурсам экономика — это какая?
Какой ресурс мы назовём для Беларуси первым? Транзит. Беларусь — страна географического перекрёстка, через который валом идут товары, сырьё, транспорт. Соответственно, это страна транзита, а это значит производственные и торгово-таможенные свободные экономические зоны. Только с реальными преференциями, а не такими, как у нас сегодня.
Это нефть и газопереработка, сельское хозяйство, агропереработка, пищевая промышленность. Местная промышленность — производство строительных материалов, торфа, удобрений и т.д. Ну, и, наверно, сборочное производство, потому что кадры есть, опыт есть...
Когда мы говорим, что Беларусь — страна тракторов, автомобилей — это ложь. Это не модель для Беларуси вообще, это пагубная модель. И с этим мы сейчас имеем дело. Как только нас перестали кредитовать и субсидировать, убрали рынок сбыта, наши предприятия и наша продукция тут же абсолютно зависла. И стала как минимум дорогой, как только пошли вверх цены на газ.
Что у нас ещё есть и что, и что абсолютно точно надо делать... Надо запомнить, что Беларусь — это страна малого и среднего бизнеса. Не только и не столько производственного и сервисного бизнеса, сколько бизнеса интеллектуальных услуг: программирование, нано- био- лазерные и другие технологии, творческие и научные работы, изобретательство.
Знаете... Пусть меня простят экономисты, которые, возможно, будут слушать эту передачу, но я позволю себе очень упрощённо описать современную экономическую модель Беларуси. Это вышеперечисленные предприятия тяжёлые, средние, крупные — машиностроение, нефтехимия, нефтепереработка, чёрная металлургия. Всё это государственные предприятия.
А дальше мы говорим о нашем малом и среднем бизнесе. А он какой? А он обслуживает весь этот комплекс. Это либо сервисные предприятия, либо предприятия, которые поставляют гайки на эти самые предприятия, либо предприятия, которые занимаются сбытом этой самой продукции.
То есть и малый, и средний бизнес Беларуси в этой экономической модели также является заложником упомянутой модели и развиваться без этого комплекса не может?
Да. Всё, что осталось перечислить, что ещё есть — это импорт и торговля. Но торговлю мы сильно не любим, импорт нам вреден для внутреннего рынка, мы всё импортозамещаем и замещаем — и никак не можем заместить... Получается тупик. Плюс кризис: в кризис все стали считать деньги, особенно Россия.
С кризисом или без, проблема перед Беларусью всё равно стояла бы, но не так остро, и можно было бы тянуть ещё какое-то время. Сейчас — уже нет.
Для того, чтобы получить какие-то опоры и реализовать эту знаменитую многовекторную политику — сотрудничать с Западом, Ближним Востоком, с Латинской Америкой, получать инвестиции — необходимо меняться и трансформироваться: объявлять и воплощать в жизнь какую-то экономическую модель...
И тут возникает вопрос, есть ли у нас план?
Необходимы глубокие, системные реформы, достаточно долгосрочные. Это целая программа, минимум 5-7 лет. А то и больше — 12-15. И для того, чтобы выполнить эту программу, надо для начала её предъявить.
Для того чтобы разработать такой план, необходимо разработать с нуля новую концепцию госразвития. Она у нас вроде бы есть — государственная программа до 2020 года, национальная стратегия развития экономики до 2025-го года, ещё какие-то документы... Но они все были разработаны до кризиса и до конфликта, назовём его уже так. До конфликта с Россией и до диалога с Западом.
Люди, которые привыкли годами эксплуатировать эту модель, вряд ли, проснувшись утром, могут решить, что надо что-то менять. Это слишком глобальное и принципиальное решение для политического руководства.
Готово оно или нет — трудно говорить. Но, скорее всего, нет, потому что мы видим план по либерализации экономики, мы видим антикризисные меры, набор которых стандартен и применим.
Но от того, что он применим, мы не изменим эту модель. Она нам всё равно принесёт проблемы в будущем, даже если мы сейчас этот кризис переживём, мы всё равно будем неполноценной страной, зависимой от чужих ресурсов.
Возможно, политическое руководство Беларуси сдерживают социальные обязательства?
Да, выдержать социальные обязательства очень тяжело. Но есть иной путь. Благодаря кризису можно людям честно сказать:«Послушайте, мировой кризис, мы не виноваты!». А мы действительно в какой-то степени не виноваты.
И здесь государство владеет инструментарием. Вся мощность государственной пропаганды, которая раньше была направлена на оппозицию, может быть направлена на мягкое заверение людей в необходимости трансформации...
Но на сегодняшний день руководство не готово принять такое решение — и это ещё ладно. Но, может, оно не готово ещё осознать его необходимость...
А есть ли срок — последний срок, когда должны это решение принять? Может, когда они наконец станут готовыми, то будет поздно что-либо делать...
На самом деле что-либо делать никогда не поздно. Было бы правильно, если бы политическое руководство Беларуси этим занялось уже в 2007 году. Потому что в 2007 году была очевидна конфликтность ситуации с Россией. Тогда просматривалась необходимость диалога с Западом и искались пути. Просто в Беларуси всё делается медленно.
Ну, так здесь же ещё и кризис идёт...
А вот кризис это как раз ускорил! Я думаю, ускорит это понимание. Но я не могу сказать, что через три месяца, через два месяца или через год кто-то что-то поймёт и примет решение. Поймите ещё одну простую вещь. Белорусы вступили уже в год предвыборной президентской кампании. Начинать такого рода преобразования — это риск...
...на котором можно выиграть!
Да, вместе с тем я считаю, можно действительно выиграть. Это по сути новая программа новой суверенной Беларуси. Любой политик за счастье посчитал бы получить такой инструментарий, такую программу.
Но получается, что это никаким политикам не нужно — ни тем, которые во власти, ни тем, которые не во власти. Те, кого мы называем оппозицией, додумались всего-навсего до антикризисной программы. Хотя именно им стоило бы предлагать путь развития.
Но, честно говоря, такого рода программы делаются всё равно под власть. Оппозиционная партия может прийти ко власти с этой программой и делать эту программу. Власть может принять эту концепцию и делать эту программу, и только она может её делать.
Я думаю, по экономической ситуации станет очевидно, что в 2011 году, то есть после президентских выборов, даже избранное политическое руководство, предполагается, что это снова будет Александр Лукашенко, уже вынуждено будет заниматься разработкой такой новой модели.
Есть модель, которую уже разработали. Что за она и кто её разрабатывал?
Модель разработала Международная аналитическая группа, сокращенно МАГи. Это наши белорусы, которые работают за границей. Когда мы говорим, что необходимы глубокие трансформации — кто будет разрабатывать концептуально эти вещи? Находящиеся внутри системы люди не могут это делать, потому что они внутри системы: они не видят, не могут видеть. Более того: дать приказ системе думать по-другому — это разрушить саму систему.
Как это происходит в бизнесе на микроуровне. Когда предприятие заходит в тупик, рынок этого предприятия сужается, продукция не пользуется спросом, прибыли падают. Тогда речь идёт о реструктуризации предприятия, вызывают внешнюю консалтинговую группу, которая разрабатывает другую бизнес-модель и её внедряет, очень тяжело внедряет на предприятии.
Поэтому, скорее всего, Беларуси придётся обратиться к внешним специалистам.
Это будет что-то вроде антикризисного менеджмента?
Антикризисная программа должна являться частью концепции развития, в противном случае получится то, что мы боремся с кризисом в текущей ситуации, в текущей модели, стратегически её не меняя. Этот путь, я считаю, в никуда.
Есть схема, которую предлагают МАГи...
МАГи предложили всего порядок работ, пример, модель, как нам надо действовать и думать. И суть очень проста: провести закрытый конкурс на разработку модели развития, чтобы политическое руководство могло выбрать. После на этой базе делаются госпрограммы и внедряются. На самом деле ничего уникального не надо будет делать. Многие страны в Европе и мире через это прошли. Набор этих реформ стандартен.
Ну да, только надо от многого отказаться — от тяжёлого машиностроения...
Ну что значит отказаться? Надо всё правильно понимать. Отказаться — это не значит закрыть. Пусть на этой территории находятся эти предприятия, только они должны принадлежать не только государству, которое не в состоянии их содержать. Они должны в том числе принадлежать ещё и тем, кто или потребляет эту продукцию, или может дать дешёвое сырьё. Опять же, простите, это Россия.
Я сейчас говорю не о конкретной модели, которая будет выбрана, — я сейчас говорю о методике. Когда ты меняешься, надо точно понимать, как ты меняешься и к чему ты идёшь. Для того, чтобы это понимать, надо сформулировать для себя поэтапное развитие.
Если мы хотим достигнуть какого-то образа суверенной, независимой Беларуси, то нам всё это придётся делать или не делать — и тогда делать окончательный геополитический выбор.
С экономической точки зрения неизвестно, что лучше. Может, даже перейти на региональную резервную валюту — российский рубль, что предложили россияне. Для текущей модели это очень хорошее предложение, и Беларуси стоило бы согласиться. Понятно, что чисто экономически.
Но Беларусь уже не согласилась?
Нет, я бы не сказал, что принято окончательное решение. Возможно, россияне смогут "дожать".
Понимаете, мы слишком просто привыкли считать, что у нас есть одна персона, один политический фигурант, один президент, который будто бы управляет всем. Это не совсем так.
Он опирается на поддержку белорусских элит — госчиновники, армия, МВД. Любой политик почувствует изменения в своей опоре. Если вдруг президент увидит, что его поддержка тает, а основная для него поддержка — это поддержка элит, тогда президент может принять обратное решение. И тогда мы плавненько будем развиваться в какой-то абсолютно другой модели.
У нас момент выбора, и, к сожалению, выбирать будет небольшая группа людей, которые своим выбором продемонстрируют, как они видят развитие государства.
Но изменения, скорее всего, будут после выборов, а до выборов будут тянуть так, как есть?
Я не могу сейчас точно спрогнозировать экономическую ситуацию для Беларуси. Возможно, экономическая ситуация подтолкнёт и вообще всё изменит.
Давайте вернёмся к возможным сценариям развития Беларуси. Я их вижу три: первый — мы возвращаемся и идём к России, делаем геополитический выбор...
Да, согласованно с Россией выполняем антикризисные меры, трансформируемся параллельно, продаём свои объекты, предприятия, которые, в принципе, и должны продать.
Второй сценарий наш — это принятие концепции Беларуси как независимого государства, и в таком случае это означает реформирование экономики, принятие новых программ. Ну, а третий путь — это когда мы, надеясь, что ещё протянем на этой модели, тянем до того момента, пока всё не вылезет...
Это не путь! Это всего-навсего отрезок времени. Не надо упрощать официальных политиков и фигуру президента... Да, конечно, в существующей авторитарной модели они больше пекутся о собственной власти и собственных выгодах. Но это совсем не означает, что они не думают о собственном будущем и будущем страны.
Поверьте, Лукашенко всё-таки не плохой политик — он талантливый политик, и он не может об этом не думать. В конце концов любой политик хочет по-настоящему войти в историю, а Лукашенко очевидно хочет по-настоящему войти в историю — не просто как первый президент, а как гигант политической мысли.
История показывает, что самые талантливые политики могут меняться до неузнаваемости. Лично я не очень верю, что так может человек измениться, но, тем не менее, какие-то шаги к этому будущему, какие-то основы этого будущего им могут быть заложены в ближайшее время. И тогда кто-то другой придёт и будет это делать.
Каковы ваши прогнозы насчёт наиболее вероятного пути развития?
На самом деле, очень оптимистичный прогноз: Беларусь не может не измениться. Мы просто пока не знаем, каким образом и во что... Я просто противник этих спонтанных, хаотичных, имитационных изменений, потому что они могут сильно навредить.
Например, завоёвывая расположение Евросоюза или Запада, мы можем имитировать какие-то демократические процессы — появление общественно-консультационных советов, открытие пары-тройки газет, имитация свободной избирательной кампании... Но даже такие имитационные вещи влекут за собой изменения модели, подтачивают её, меняют.
Для того, чтобы не ввергнуться в хаос, для того, чтобы не допустить неконтролируемость экономики, эти процессы должны быть плановыми. И они, меняя экономическую и политическую модель, должны иметь какую-то концептуальность. В противном случае это всё просто разнесёт страну. А этого, я уверен, никому бы не хотелось.
Поэтому суть предложения на сегодняшний день — во-первых, осмыслить необходимость таких вещей, во-вторых, должна быть предложена методология.
Речь идёт о стратегическом развитии, стратегическом видении, которое пока ни один из уже существующих документов — ни власти, ни оппозиции — не продемонстрировал. Это всего-навсего пример: вот так надо делать, собирать специалистов, заказывать им такую работу. И чем раньше, тем лучше. Вот и всё.
Марцев: Во-первых, давайте разберёмся, что у нас есть, что у нас получилось за эти годы. Мы получили в наследство даже не экономику, а часть экономики Советского Союза — крупнейшее производство машиностроения, станкостроения, чёрная металлургия — всё то, что являлось частью хозяйственного комплекса Империи.
Справка: Пётр Марцев — журналист, политолог, бывший главный редактор и основатель “БДГ”
Как нас и называли — “сборочный цех Советского Союза”. То есть полностью зависимые от российского сырья...
Да, поэтому как только экономика стала отдельной, это стала импортозависимая экономика. Наши доходы — это доходы от реэкспорта российской нефти, нефтепереработка экспорта нефтепродуктов, нефтехимия, металлургия — всё это сырьё мы получали из России.
Вторая статья доходов — это гарантированный сбыт нашей продукции вышеперечисленного тяжёлого и среднего машиностроения назад туда на российский рынок. Поскольку по качеству продукция соответствовала только этому рынку.
Мы получили в рамках союзного проекта супер-дешёвые цены. Поэтому у россиян есть право говорить о субсидиях, о кредитах, о финансировании экономики. По подсчётам экспертов, за эти годы они кредитовали не меньше чем на 50 миллиардов долларов.
Получив эти деньги, надо было использовать их для создания своей собственной национальной экономики, адекватной ресурсам этой страны.
А на что мы использовали эти деньги?
Мы эти деньги использовали на частичную модернизацию этих же предприятий, но далеко не полную. А самое главное — на социальную защиту, на социальную политику.
Так или иначе, в основе внутренней политики лежала мощная социальная политика, социальная поддержка малообеспеченных слоёв населения, бесплатное здравоохранение. То, чем мы гордимся. Да, мы действительно в этом смысле слова более социально защищены, чем любая другая страна СНГ. В этом, кстати, и секрет стабильности власти.
Но, дотируя всё время нашу экономику, россияне, естественно, рассчитывали на то, что мы будем расплачиваться...
Россияне предъявили политические счета. Мы ответили гордо — нет.
Эти годы, когда мы озвучивали политику единения с Россией, мы реально шли по этому пути или только говорили и на самом деле выбор сделан не был?
Ну, вот сейчас мы можем абсолютно спокойно утверждать, что мы имели что-то совсем другое в виду. Мы не собирались этого делать. Нам надо было выиграть время для того, чтобы восстановить эту экономику, восстановить государственность. И родить собственную национальную экономику, адекватную ресурсам.
Адекватная ресурсам экономика — это какая?
Какой ресурс мы назовём для Беларуси первым? Транзит. Беларусь — страна географического перекрёстка, через который валом идут товары, сырьё, транспорт. Соответственно, это страна транзита, а это значит производственные и торгово-таможенные свободные экономические зоны. Только с реальными преференциями, а не такими, как у нас сегодня.
Это нефть и газопереработка, сельское хозяйство, агропереработка, пищевая промышленность. Местная промышленность — производство строительных материалов, торфа, удобрений и т.д. Ну, и, наверно, сборочное производство, потому что кадры есть, опыт есть...
Когда мы говорим, что Беларусь — страна тракторов, автомобилей — это ложь. Это не модель для Беларуси вообще, это пагубная модель. И с этим мы сейчас имеем дело. Как только нас перестали кредитовать и субсидировать, убрали рынок сбыта, наши предприятия и наша продукция тут же абсолютно зависла. И стала как минимум дорогой, как только пошли вверх цены на газ.
Что у нас ещё есть и что, и что абсолютно точно надо делать... Надо запомнить, что Беларусь — это страна малого и среднего бизнеса. Не только и не столько производственного и сервисного бизнеса, сколько бизнеса интеллектуальных услуг: программирование, нано- био- лазерные и другие технологии, творческие и научные работы, изобретательство.
Знаете... Пусть меня простят экономисты, которые, возможно, будут слушать эту передачу, но я позволю себе очень упрощённо описать современную экономическую модель Беларуси. Это вышеперечисленные предприятия тяжёлые, средние, крупные — машиностроение, нефтехимия, нефтепереработка, чёрная металлургия. Всё это государственные предприятия.
А дальше мы говорим о нашем малом и среднем бизнесе. А он какой? А он обслуживает весь этот комплекс. Это либо сервисные предприятия, либо предприятия, которые поставляют гайки на эти самые предприятия, либо предприятия, которые занимаются сбытом этой самой продукции.
То есть и малый, и средний бизнес Беларуси в этой экономической модели также является заложником упомянутой модели и развиваться без этого комплекса не может?
Да. Всё, что осталось перечислить, что ещё есть — это импорт и торговля. Но торговлю мы сильно не любим, импорт нам вреден для внутреннего рынка, мы всё импортозамещаем и замещаем — и никак не можем заместить... Получается тупик. Плюс кризис: в кризис все стали считать деньги, особенно Россия.
С кризисом или без, проблема перед Беларусью всё равно стояла бы, но не так остро, и можно было бы тянуть ещё какое-то время. Сейчас — уже нет.
Для того, чтобы получить какие-то опоры и реализовать эту знаменитую многовекторную политику — сотрудничать с Западом, Ближним Востоком, с Латинской Америкой, получать инвестиции — необходимо меняться и трансформироваться: объявлять и воплощать в жизнь какую-то экономическую модель...
И тут возникает вопрос, есть ли у нас план?
Необходимы глубокие, системные реформы, достаточно долгосрочные. Это целая программа, минимум 5-7 лет. А то и больше — 12-15. И для того, чтобы выполнить эту программу, надо для начала её предъявить.
Для того чтобы разработать такой план, необходимо разработать с нуля новую концепцию госразвития. Она у нас вроде бы есть — государственная программа до 2020 года, национальная стратегия развития экономики до 2025-го года, ещё какие-то документы... Но они все были разработаны до кризиса и до конфликта, назовём его уже так. До конфликта с Россией и до диалога с Западом.
Люди, которые привыкли годами эксплуатировать эту модель, вряд ли, проснувшись утром, могут решить, что надо что-то менять. Это слишком глобальное и принципиальное решение для политического руководства.
Готово оно или нет — трудно говорить. Но, скорее всего, нет, потому что мы видим план по либерализации экономики, мы видим антикризисные меры, набор которых стандартен и применим.
Но от того, что он применим, мы не изменим эту модель. Она нам всё равно принесёт проблемы в будущем, даже если мы сейчас этот кризис переживём, мы всё равно будем неполноценной страной, зависимой от чужих ресурсов.
Возможно, политическое руководство Беларуси сдерживают социальные обязательства?
Да, выдержать социальные обязательства очень тяжело. Но есть иной путь. Благодаря кризису можно людям честно сказать:«Послушайте, мировой кризис, мы не виноваты!». А мы действительно в какой-то степени не виноваты.
И здесь государство владеет инструментарием. Вся мощность государственной пропаганды, которая раньше была направлена на оппозицию, может быть направлена на мягкое заверение людей в необходимости трансформации...
Но на сегодняшний день руководство не готово принять такое решение — и это ещё ладно. Но, может, оно не готово ещё осознать его необходимость...
А есть ли срок — последний срок, когда должны это решение принять? Может, когда они наконец станут готовыми, то будет поздно что-либо делать...
На самом деле что-либо делать никогда не поздно. Было бы правильно, если бы политическое руководство Беларуси этим занялось уже в 2007 году. Потому что в 2007 году была очевидна конфликтность ситуации с Россией. Тогда просматривалась необходимость диалога с Западом и искались пути. Просто в Беларуси всё делается медленно.
Ну, так здесь же ещё и кризис идёт...
А вот кризис это как раз ускорил! Я думаю, ускорит это понимание. Но я не могу сказать, что через три месяца, через два месяца или через год кто-то что-то поймёт и примет решение. Поймите ещё одну простую вещь. Белорусы вступили уже в год предвыборной президентской кампании. Начинать такого рода преобразования — это риск...
...на котором можно выиграть!
Да, вместе с тем я считаю, можно действительно выиграть. Это по сути новая программа новой суверенной Беларуси. Любой политик за счастье посчитал бы получить такой инструментарий, такую программу.
Но получается, что это никаким политикам не нужно — ни тем, которые во власти, ни тем, которые не во власти. Те, кого мы называем оппозицией, додумались всего-навсего до антикризисной программы. Хотя именно им стоило бы предлагать путь развития.
Но, честно говоря, такого рода программы делаются всё равно под власть. Оппозиционная партия может прийти ко власти с этой программой и делать эту программу. Власть может принять эту концепцию и делать эту программу, и только она может её делать.
Я думаю, по экономической ситуации станет очевидно, что в 2011 году, то есть после президентских выборов, даже избранное политическое руководство, предполагается, что это снова будет Александр Лукашенко, уже вынуждено будет заниматься разработкой такой новой модели.
Есть модель, которую уже разработали. Что за она и кто её разрабатывал?
Модель разработала Международная аналитическая группа, сокращенно МАГи. Это наши белорусы, которые работают за границей. Когда мы говорим, что необходимы глубокие трансформации — кто будет разрабатывать концептуально эти вещи? Находящиеся внутри системы люди не могут это делать, потому что они внутри системы: они не видят, не могут видеть. Более того: дать приказ системе думать по-другому — это разрушить саму систему.
Как это происходит в бизнесе на микроуровне. Когда предприятие заходит в тупик, рынок этого предприятия сужается, продукция не пользуется спросом, прибыли падают. Тогда речь идёт о реструктуризации предприятия, вызывают внешнюю консалтинговую группу, которая разрабатывает другую бизнес-модель и её внедряет, очень тяжело внедряет на предприятии.
Поэтому, скорее всего, Беларуси придётся обратиться к внешним специалистам.
Это будет что-то вроде антикризисного менеджмента?
Антикризисная программа должна являться частью концепции развития, в противном случае получится то, что мы боремся с кризисом в текущей ситуации, в текущей модели, стратегически её не меняя. Этот путь, я считаю, в никуда.
Есть схема, которую предлагают МАГи...
МАГи предложили всего порядок работ, пример, модель, как нам надо действовать и думать. И суть очень проста: провести закрытый конкурс на разработку модели развития, чтобы политическое руководство могло выбрать. После на этой базе делаются госпрограммы и внедряются. На самом деле ничего уникального не надо будет делать. Многие страны в Европе и мире через это прошли. Набор этих реформ стандартен.
Ну да, только надо от многого отказаться — от тяжёлого машиностроения...
Ну что значит отказаться? Надо всё правильно понимать. Отказаться — это не значит закрыть. Пусть на этой территории находятся эти предприятия, только они должны принадлежать не только государству, которое не в состоянии их содержать. Они должны в том числе принадлежать ещё и тем, кто или потребляет эту продукцию, или может дать дешёвое сырьё. Опять же, простите, это Россия.
Я сейчас говорю не о конкретной модели, которая будет выбрана, — я сейчас говорю о методике. Когда ты меняешься, надо точно понимать, как ты меняешься и к чему ты идёшь. Для того, чтобы это понимать, надо сформулировать для себя поэтапное развитие.
Если мы хотим достигнуть какого-то образа суверенной, независимой Беларуси, то нам всё это придётся делать или не делать — и тогда делать окончательный геополитический выбор.
С экономической точки зрения неизвестно, что лучше. Может, даже перейти на региональную резервную валюту — российский рубль, что предложили россияне. Для текущей модели это очень хорошее предложение, и Беларуси стоило бы согласиться. Понятно, что чисто экономически.
Но Беларусь уже не согласилась?
Нет, я бы не сказал, что принято окончательное решение. Возможно, россияне смогут "дожать".
Понимаете, мы слишком просто привыкли считать, что у нас есть одна персона, один политический фигурант, один президент, который будто бы управляет всем. Это не совсем так.
Он опирается на поддержку белорусских элит — госчиновники, армия, МВД. Любой политик почувствует изменения в своей опоре. Если вдруг президент увидит, что его поддержка тает, а основная для него поддержка — это поддержка элит, тогда президент может принять обратное решение. И тогда мы плавненько будем развиваться в какой-то абсолютно другой модели.
У нас момент выбора, и, к сожалению, выбирать будет небольшая группа людей, которые своим выбором продемонстрируют, как они видят развитие государства.
Но изменения, скорее всего, будут после выборов, а до выборов будут тянуть так, как есть?
Я не могу сейчас точно спрогнозировать экономическую ситуацию для Беларуси. Возможно, экономическая ситуация подтолкнёт и вообще всё изменит.
Давайте вернёмся к возможным сценариям развития Беларуси. Я их вижу три: первый — мы возвращаемся и идём к России, делаем геополитический выбор...
Да, согласованно с Россией выполняем антикризисные меры, трансформируемся параллельно, продаём свои объекты, предприятия, которые, в принципе, и должны продать.
Второй сценарий наш — это принятие концепции Беларуси как независимого государства, и в таком случае это означает реформирование экономики, принятие новых программ. Ну, а третий путь — это когда мы, надеясь, что ещё протянем на этой модели, тянем до того момента, пока всё не вылезет...
Это не путь! Это всего-навсего отрезок времени. Не надо упрощать официальных политиков и фигуру президента... Да, конечно, в существующей авторитарной модели они больше пекутся о собственной власти и собственных выгодах. Но это совсем не означает, что они не думают о собственном будущем и будущем страны.
Поверьте, Лукашенко всё-таки не плохой политик — он талантливый политик, и он не может об этом не думать. В конце концов любой политик хочет по-настоящему войти в историю, а Лукашенко очевидно хочет по-настоящему войти в историю — не просто как первый президент, а как гигант политической мысли.
История показывает, что самые талантливые политики могут меняться до неузнаваемости. Лично я не очень верю, что так может человек измениться, но, тем не менее, какие-то шаги к этому будущему, какие-то основы этого будущего им могут быть заложены в ближайшее время. И тогда кто-то другой придёт и будет это делать.
Каковы ваши прогнозы насчёт наиболее вероятного пути развития?
На самом деле, очень оптимистичный прогноз: Беларусь не может не измениться. Мы просто пока не знаем, каким образом и во что... Я просто противник этих спонтанных, хаотичных, имитационных изменений, потому что они могут сильно навредить.
Например, завоёвывая расположение Евросоюза или Запада, мы можем имитировать какие-то демократические процессы — появление общественно-консультационных советов, открытие пары-тройки газет, имитация свободной избирательной кампании... Но даже такие имитационные вещи влекут за собой изменения модели, подтачивают её, меняют.
Для того, чтобы не ввергнуться в хаос, для того, чтобы не допустить неконтролируемость экономики, эти процессы должны быть плановыми. И они, меняя экономическую и политическую модель, должны иметь какую-то концептуальность. В противном случае это всё просто разнесёт страну. А этого, я уверен, никому бы не хотелось.
Поэтому суть предложения на сегодняшний день — во-первых, осмыслить необходимость таких вещей, во-вторых, должна быть предложена методология.
Речь идёт о стратегическом развитии, стратегическом видении, которое пока ни один из уже существующих документов — ни власти, ни оппозиции — не продемонстрировал. Это всего-навсего пример: вот так надо делать, собирать специалистов, заказывать им такую работу. И чем раньше, тем лучше. Вот и всё.
