Сообщество железнодорожников: на партизан вешают то, чего они не делали
Сожжённый релейный шкаф не мог навредить жизням людей, говорит лидер Сообщества железнодорожников Беларуси Сергей Войцехович. Но следствие считает ровно обратное и грозит смертной казнью.
Расследование дела “светлогорских партизан” прошло быстро, хватило трёх месяцев. Обвинения предъявлены по четырём статьям: "Участие в экстремистском формировании", "Акт терроризма, совершённый в составе организованной группы, повлёкший тяжкие последствия", "Умышленное приведение в негодность путей сообщения, повлёкшее тяжкие последствия" и "Измена государству".
В Сообществе железнодорожников рассказали, чем опасен сожжённый шкаф. А юрист НАУ Артём Проскалович пояснил, какие обвинения могли бы быть предъявлены партизанам, если бы их подозревали в уничтожении такого шкафа в стране, в которой “до законов”.
“Жизням людей ничего не угрожало”
В первые же дни войны партизаны начали “рельсовую войну”, чтобы остановить или замедлить продвижение воинских эшелонов в сторону Украины.
Перегон “Останковичи — Жердь”, где на пятый день войны сожгли релейный шкаф, — это часть линии, которую построили ещё во время Первой мировой войны. Она должна была стать кратчайшим путём для составов, которые следовали в Украину.
Спустя 100 лет белорусы решили помешать российским военным эшелонам попасть в Украину. И вступили в партизанскую войну. Среди прочего — жгли шкафы сигнальных установок.
Лидер Сообщества железнодорожников Беларуси Сергей Войцехович рассказал, опасен ли сожжённый шкаф для жизней людей.
— Есть три вида нарушения работы устройств СЦБ — сигнализации, централизации и блокировки.
Первое нарушение — ложная свободность пути. Это самая опасная ситуация. При ней автоматика показывает, что поезда нет на перегоне — а на самом деле он там есть.
Но когда белорусские партизаны приводили в негодность шкафы СЦБ, как это было на перегоне “Останковичи — Жердь”, автоматика показывала ложную занятость путей. То есть машинист думал, что путь занят, что туда ехать нельзя — а на деле путь был свободен. Это просто замедляло движение составов.
На восстановление уходило от нескольких часов до суток, жизням людей, которых перевозили в составах, в данном случае ничего не угрожало.
Следственный комитет так не считает. Среди статей, которые предъявляют светлогорчанам — “Акт терроризма, повлёкший тяжкие последствия”. Из открытых источников мы знаем только одного пострадавшего в этом деле — релейный шкаф.
“Я не знаю, как они объяснят, что уничтожение шкафа — это акт терроризма”
Все трое задержанных из одной семьи. Еврорадио уже давало слово их родственникам. Вскоре после этого громкого задержания белорусские парламентарии начали работать над тем, чтобы разрешить применение смертной казни за “умысел теракта”. А 18 мая Александр Лукашенко уже подписал новый закон.
Близких светлогорчан больше всего беспокоит это новаторство белорусских законотворцев. Но закон не имеет обратной силы, когда ухудшает положение обвиняемых.
А Сергей Войцехович вообще не понимает, какими нормами закона планирует руководствоваться прокурор, классифицируя уничтожение релейного шкафа как акт терроризма.
— Я не знаю, как они будут объяснять, что уничтожение СЦБ — это акт терроризма. Уничтожение СЦБ — это приведение в негодность путей сообщения.
По белорусским законам, если пути сообщения привели в негодность умышленно, за это могут дать максимум три года лишения свободы.
Но у этой статьи белорусского УК есть и другая часть. Если пути сообщения повредили, предполагая таким образом совершить теракт, сроки уже другие — от семи до 15 лет лишения свободы.
Если бы было до законов
Мы попросили юриста НАУ Артёма Проскаловича представить, что закон в Беларуси всё ещё работает. И рассказать: в каких случаях суд, который опирается на закон, трактовал бы сожжённый релейный шкаф как “приведение в негодность путей сообщения”, а в каких — как акт терроризма.
— В стране, где существовал бы независимый суд, у людей старались бы узнать, какой была их непосредственная цель. Мы знаем: у белорусских партизан целью была остановка поездов. Они хотели сделать так, чтобы не передвигалась вражеская техника в сторону Украины.
Из той информации, которая есть в открытом доступе, известно: все железнодорожные службы знали, что этот железнодорожный участок выводится из строя. Но не с помощью заложенной под рельсы мины. Непосредственного урона поезду с помощью сожжённого релейного шкафа причинить невозможно.
Поэтому не стоит верить показаниям, которые люди могут дать под давлением правоохранительных органов. Если услышите во время судебных заседаний заученные фразы из Уголовного кодекса, помните, что живые люди так не говорят. "Я делал это для дестабилизации обстановки в стране" — такая фраза должна вызвать у вас подозрения. Но не переживайте, скорее всего, слов обвиняемых вы не услышите, так как судебное заседание вряд ли сделают открытым.
— Живые люди говорят так: "я это сделал, чтобы привлечь внимание" или "я это сделал, чтобы остановить перемещение техники". В любом случае люди, которые сожгли этот релейный шкаф, не ставили своей целью теракт.
Хорошо бы, чтобы на суде продемонстрировали, что сожжённый релейный шкаф ни при каких обстоятельствах не мог привести к аварии. Но надежда на это минимальна.
Учитывая, что на территории Беларуси находились российские войска, которые втягивали Беларусь как государство в соагрессию против Украины, то, с точки зрения белорусской попранной Конституции, эти люди не совершали преступления, а предотвращали его. Выполняли свой гражданский долг по пресечению на территории Беларуси деятельности оккупационных войск Российской Федерации.
