Жизнь в 30 километрах от фронта: “Как будто стоишь около высоковольтной линии”

Юрий Быстрик живёт в Сумах. От его дома до России — около тридцати километров. Когда мы договариваемся на интервью, Юрий ищет “окошко”. Но не в расписании — просто чтобы созвониться, нужно подгадать, когда в городе будет электричество. Из-за частых обстрелов иногда выключают свет.

Юрий — научный сотрудник Института прикладной физики Национальной академии наук Украины. Больше двух лет назад, 23 февраля 2022 года, он получил приглашение поработать в одном из европейских университетов. Но чувствовал, что ни в какой университет уже не поедет.

В ночь с 23 на 24 февраля вместе с женой он возвращался от родственников.

— Я сказал жене: такая прекрасная погода. Так пахнет весной. Наверное, завтра война. Я ошибся на один день. Война началась в ту же ночь.

Почему люди не уезжают из прифронтовых городов и как жить, когда во всех телеграм-чатах — слухи о скором наступлении России? Для Сумщины — повторном.

“Когда я провожал семью, думал, что вижу их в последний раз”

— Как это вообще — жить настолько близко к границе с Россией?

— Ситуация особо напряженная, россияне накапливают возле границы войска, и главный вопрос, который стоит у всех — пойдут ли они в наступление в нашей области, как это недавно произошло в Харькове. Этот дамоклов меч изматывает всех, хоть не диктует наш быт, но задает вектор мысли. Это у всех на уме, в разговорах, в семейных чатах — везде.

Каждый день может быть прилёт. Ночью можно проснуться от звонка и услышать, что россияне вторглись в какой-то населенный пункт, и нужно эвакуировать женщин и детей.

Хотя эта тяжесть уже даже не замечается. Например, прилёт по городу баллистики или шахеда воспринимается без паники, первым делом люди пытаются выяснить у знакомых, куда был прилёт. Не у всех психика адаптировалась, но огрубление восприятия есть. Тяжелее всего, конечно, детям, недавно ночью был массированный обстрел, многие дети до сих пор плачут и боятся.

Но сразу после того, как россиян выбили из области в конце апреля 22-го года, моя семья вернулась. И многие вернулись. Довоенным население ещё не стало, но сейчас в городе, думаю, живёт около 200 тысяч человек.

— Но почему? Вы говорите про частые обстрелы, про “шахеды” — почему люди не уезжают хотя бы на западную Украину, не говоря уже о Европе? Почему вы и ваша семья решили остаться в Сумах?

— Из-за осознания, что если ты уедешь и многие поступят так же, то твой дом и всё кругом разграбят, уничтожат, оставшихся убьют и изнасилуют. Так Россия поступает везде и всегда веками, и ничего не изменилось и сейчас. То есть уехать — это значит согласиться отдать всё, что у тебя было, и материального, и нематериального, тем, кто это всё уничтожит. Такой шаг очень сложно сделать, особенно тем, кто уже не так молод, чтобы всё начать с нуля.

Во-вторых, мы понимаем, что нельзя отдать России так много, чтобы ей стало достаточно. Если уехать из Сум, то фронт будет в Полтаве, Киеве — и так до Львова. И дальше.

То есть в пределах страны переселение вообще не имеет смысла, разве что только из районов, где совсем уж ужас и масштабные боевые действия. Оттуда, конечно, надо выезжать. В ином случае тыл должен держаться.

Понимаю, что возникает вопрос: а почему тогда из страны не выезжают те, кто могут? И зачем многие вернулись? Большинство из тех, кто вернулся, чувствовали себя чужими в новой стране. И быть далеко, зная, что твои близкие здесь, в Украине, а ты ничем им не можешь помочь — это очень сложно.

Но где-то осенью 2021 года я уже знал, что будет война. Ну, потому что невозможно, чтобы несколько сотен тысяч российских войск на границе удерживались просто так, невозможно, чтобы это висящее на стене ружье не выстрелило. Но я думал, что война эта будет ограниченной, что будут боевые действия на Донбассе, что могут быть попытки прорваться в Харьковскую область. Но что каждый день по городам Украины будут запускаться ракеты — в это я поверить не мог.

— А как жили лично вы три года назад?

— Накануне войны я хотел поехать на постдок (исследование, которое выполняет учёный, недавно получивший степень кандидата наук) в заграничный университет. Постдок для учёного — это как для футболиста возможность поехать играть в иностранный клуб. Если ты этого не сделаешь вовремя, твоя карьера не будет впечатляющей.

У меня никогда не было желания уехать из страны, хоть у молодого учёного для этого много возможностей. Но я понимал, что мне нужно получить этот опыт ради будущей карьеры, и начал планировать. Сперва поехать на постдок мне помешал ковид — Украина не входит в ЕС, и меня не могли впустить в Евросоюз.

В итоге приглашение поработать за границей я получил 23 февраля 2022 года. Но никому, кроме жены, об этом не сказал, потому что понимал: будет война, и я не успею никуда поехать.

Так что на мою карьеру война повлияла действительно сильно. Тем не менее, контакты с западным научным сообществом мы поддерживаем. Многие из них помогают Украине — и финансово, и через контакты. Сейчас появились механизмы, по которым человек может уехать в командировку за границу на месяц.

Но всё это вторично. Главное — мир. Каждый день убивают кого-то из военных. Люди ставят на кон свои жизни, а не карьеры.

“О политике мы не говорим вообще, а о войне говорим 101% времени”

— Вы так точно предугадали день, когда Россия начнёт наступление. Откуда такое хорошее понимание планов Путина? Как вообще на Сумщине относились к соседям до 24 февраля?

— Такого понятия как “братья” мы не использовали, но до 2014-го года считали, что это дружественная нам страна. После этого всё довольно сильно изменилось, но если бы Россия не напала 24 февраля, конфликт превратился бы в тлеющий.

Посмотрите, как работает психика человека, на примере Грузии. Вот была страна, которая нормально относилась к России. Потом в Грузии случилась война, и значительная часть населения стала Россию недолюбливать. Но прошло 15 лет — и к власти в Грузии пришло пророссийское правительство, с которым президентка ничего не может сделать. И когда во время мобилизации россияне выезжали в Грузию, никто не чинил им препятствий, всех спокойно приняли.

В Украине ситуация развивалась по тому же сценарию. Был какой-то процент людей, которые никогда не принимали Россию и всегда считали, что эта страна — зло. Знали, что эта страна начнёт войну. Я отношусь к этим людям, я всегда знал, что единственная возможная для России форма существования — это экспансия.

Экспансию осуществляет любая империя. Но если США ведёт интеллектуальную экспансию, экспансию идей и смыслов, если Китай проводит экспансию товаров, то российская экспансия — территориальная. Поэтому Россия не может не нападать на своих соседей. Это исключено. Она должна нападать.

Но даже я чувствовал в последние годы, что отношения Украины и России превращаются в тлеющий конфликт. Я думал, что этим всё и закончится.

Поэтому если бы Путин не начал эту войну, если бы население России эту войну активно не поддержало, если бы экспансия была ползучей, как в Грузии, им бы удалось намного больше. Они бы завели сюда пророссийские партии, вставляли бы палки в колёса сторонникам евроинтеграции, и военный накал постепенно сошёл бы на нет.

Но вот в эти дни в школах и садиках выпускной, дети всё так же одеваются в белое, танцуют и фотографируются. Как говорил наш поэт Анатолій Лупиніс: "Життя триває, точиться війна".

— По каким воспоминаниям из мирной жизни скучаете?

— Это всё личное. А если говорить в целом, то украинцы скучают по погибшим. Это огромная рана, бесконечная скорбь. Скучают по тем, кто на войне и каждый день рискует жизнью, скучают по потерянным жизням и сломанным судьбам. А остальные прелести прошлой жизни не особо важны. Да и тревожить маленькие радости жизни не особо конструктивно, пусть лежат в закрытом ящике памяти. Можно так сказать, жажда будущего гораздо сильнее, чем мысли о хорошем прошлом.