Лукашенко — узурпатор, белоруски — героини. Беседа с чешской диссиденткой

Я бесконечно восхищаюсь Светланой Тихановской — прежде всего ее уверенностью в себе. Думаю, что нам, чехам, а тем более женщинам, не хватает уверенности. Теперь я уже немного научилась этому, но когда мне нужно было выступать перед людьми, я трепетала, у меня пропадал голос, сильно билось сердце. Но когда Светлана выступала здесь на Кампе, на Малой Стране, где я тоже была, она была такой уверенной, убедительной и твердой, что смогла бы без проблем быть хоть директоркой всей планеты. Нам этого немного не хватает.

Я восхищаюсь тем, что, когда у нее были какие-то опасения или застенчивость (которые, по крайней мере у нас, типичны для женщин, им неприятно быть слишком видимыми), ее рациональное решение перевесило даже страх за детей и семью. Я это очень высоко ценю. Я хотела бы, чтобы у нас, чешских женщин, тоже была такая черта.

— Я помню, как, когда я была беременна третьим ребенком, мы с мужем гуляли по парку на Малой Стране, на Кампе. За нами следила тайная полиция. Прежде чем мы дошли домой на Винограды, сменилось семь машин. Это было демонстративно.

Когда я шла, например, за арбузом, они останавливались, выходили из машины. Иногда кто-то следовал за нами. Это было привычно. Они приходили ко мне и потом, когда со мной разошелся первый партнер и я около двух лет жила одна. Они приходили домой и постоянно требовали, чтобы я им рассказала, кто что говорит, кто что думает. Но я получила подготовку в своей семье.

Когда я родила Кристыну, как раз начали задерживать хартистов. Мама пришла под окна роддома (тогда посетителей в роддом не пускали) и кричала: “Яра, папа в Рузыне (это тюрьма) и просил тебе передать, что к тебе придут, но ты им ничего не говори, потому что тебе это все равно не поможет”.

Поэтому когда мне задавали вопросы, я придерживалась этого принципа. Я говорила: "Извините, мне очень неловко, но я отказываюсь давать показания". А когда меня вызывали на допрос в отделение, я брала с собой детей. Они всегда пугались и спрашивали: "Почему вы пришли с детьми?" А я говорила: "Они послушные. Дайте им бумагу и карандаши, и они будут рисовать".

Я боялась, что меня разлучат с детьми. Я не хотела шантажировать их этим, но и оставлять детей тоже не хотела, потому что если бы меня действительно задержали, что было бы с детьми?

Я знала, что мои друзья-хартисты позаботятся о них, но если я на допросе, а они об этом не знают, то не смогут им помочь.

Самые ужасные репрессии были против людей из андеграунда. Ярмила помнит, как однажды полиция приехала на дачу Лади Лиса, у которого гостил певец Чарли Соукуп — “это было очень глухое место”. Мужчину избили на глазах у детей.

— На мою подругу Зину Фройндову напали у нее дома, и это было ужасно, — говорит собеседница. — Ночью кто-то позвонил в дверь, она спросила: "Кто там?" Она была одна дома. Голос ответил: "Иван". Она была сонная и подумала, что это поэт Иван Йироус, которого мы называли Псих.

Это был не Псих, а три сотрудника тайной полиции, в штатском, естественно. Они сорвали с нее одежду, остригли волосы и перерезали провода, чтобы она не могла звонить, выключили свет, и все выглядело так, что они ее изнасилуют. Этого не случилось, но было ужасно. Ее били. Это было очень унизительно.

Несколько раз по дороге на работу на нее нападали незнакомые, бросали в нее камни. Однажды ее отправили в венерологический диспансер, как проститутку. Это было действительно ужасно.

Тогда друг убедил ее эмигрировать.

Ярмила вспоминает еще один случай. Однажды ночью она сидела дома с детьми, и вдруг пришла полиция. Женщина не стала открывать — дверь просто выбили.

— Четверо мужчин... Я не понимаю, как они это сделали, потому что в квартирах на Виноградах, где мы жили, старые высоченные двери на петлях. Им каким-то образом удалось выбить дверь, и мои дети подошли ко мне с детскими чемоданчиками, в которые они положили зубную пасту и плюшевые игрушки, потому что собрались в тюрьму. Но они только прошлись по квартире — мол, получили сообщение, что здесь были террористы. И ушли. Они нас просто пугали.

Надо сказать, что мне снова помог папа. Прежде чем они попали внутрь, я позвонила папе. Это было после нападения на Зину. Я сказала папе, что одна с детьми и что мне страшно. Он сказал: "Не бойся, я уже звоню в "Голос Америки", Радио Свобода, людям из Комитета защиты жертв несправедливого преследования. С детьми они тебе ничего не сделают". Мне действительно ничего не сделали. Они только взяли паспорт и сказали, чтобы я за ним пришла. Это закончилось еще одним допросом. Из того, что мне известно, самое страшное и унизительное случилось тогда с Зиной. Еще я знаю, что Вера Роубалова [психотерапевтка и диссидентка] прятала женщину, которую хотели посадить, а та была беременна, и все равно…

Нужно держаться вместе

— Мне было бы очень приятно дожить до времени, когда люди в Беларуси будут свободными от узурпаторства Лукашенко, а также империалистической России, — говорит собеседница Еврорадио. — Я мечтаю об этом и желаю этого людям в Беларуси.

Ярмила снова с восторгом говорит о белорусках, которые, по мнению диссидентки, могли бы стать хорошим примером для других. Она отмечает, что многие активистки борются с режимом и сегодня — несмотря на то, что многим из них пришлось уехать.

— Я думаю, что нам стоит поучиться у белорусских женщин тому, как продвигать нужное обществу и нужное нам. Но, мне кажется, чтобы женщины или любые другие группы или отдельные люди могли чего-то достичь, нужно держаться вместе, много говорить о том, что работает и что не работает, и стремиться наладить связи не только между женщинами, но и со всеми другими группами.

Мы пришли к тому, что не существует одной конкретной проблемы, потому что все взаимосвязано. Конечно, если человек хочет чего-то достичь, нужно на этом сосредоточиться. Но полезно знать и о том, что делают остальные и как это связано с тем, что делаем мы. А еще очень важно терпение.

В 1989 году над нами все смеялись, когда мы говорили, что в Праге невозможно дышать.

Специалисты нам говорили: езжайте в деревню. Мы говорили: но мы хотим жить здесь, к тому же в деревне зимой еще хуже, чем в городе. И за эти 30 лет ситуация, которая нас не устраивала, значительно изменилась. Окружающая среда, кроме парниковых газов, на лучшем уровне, но главное — нас больше не считают какими-то дурочками, которые должны стоять у плиты и кормить детей. Теперь к нам даже обращаются как к эксперткам. Или чиновники, которые занимаются транспортом, говорят: "Мы не можем это сделать, "Пражские матери" будут против. Мы стали авторитетом, и никому не мешает, что в области транспорта, где большинство — мужчины, мы имеем ключевое право голоса, по крайней мере в Праге.

Поэтому, как говорит чешская поговорка, с терпением далеко дойдешь.

Полностью разговор с Ярмилой Йоновой слушайте и смотрите по ссылке.

Также вы можете пересмотреть нашу беседу с чешским сенатором Павлом Фишером, интервью с писателем и музыкантом Яхимом Топалом, историком Петром Главачеком, аналитиком Онджеем Соукупом, а также беседу с дочерью известной чешской диссидентки Петрушки Шустровой — Бланкой Петрашовой.